– Моя королева, – он заговорил тише. – На что ты злишься?
– Сам догадаешься.
– Моя королева, — он едва улыбнулся, ощутив, как к щекам приливает жар. — Я же не вампир и не могу читать твоих мыслей.
Антарес отвернулась к окну.
— Пожалуйста, – прошептал он.
— Ты хочешь умереть от моей руки?
Дейн не смог подавить улыбки и покорно склонил голову.
— Да.
— Тогда не суйся к наге, к вампиру, к оборотню – к кому угодно. А захочешь публично унизиться и встать на колени — отправляйся к солнцеходцам. Они будут очень любезны с клеймённым скотом.
Дейн судорожно вздохнул, к его щекам прилил обжигающий жар.
— Моя королева, — он крепче сжал её руку. – Если бы ты ушла одна, я бы сошёл с ума от беспокойства.
– Ты настолько в меня не веришь? – Антарес скосила на него взгляд, и её глаза в полумраке автомобиля вновь опалили Дейна мерцанием огоньков свечей.
– Верю. И каждый день убеждаюсь в твоём растущем могуществе, – он накрыл её ладонь своей. – Но если из нас двоих кто-то и должен погибнуть, то им буду я. Я не могу позволить тебе умереть. Ни от рук наги, ни от рук короля.
– Хорошо, — она стиснула зубы, на мгновение обнажив клыки. — И что бы ты сделал, если бы Сет оказался сильнее меня?
– Заменил бы собой ту свинку, — он невольно улыбнулся. – Кто знает... может, он бы отравился концентратом серебра, язвительности и моей любви к тебе.
Антарес едва заметно нахмурилась, всем своим видом выражая отвращение.
– Ты не веришь мне, — Дейн кивнул. – Я понимаю. Я каждый день вижу во снах твои воспоминания, переживаю твою жизнь вместе с тобой.
— Ну и что? Нравится историческое кино?
– Скорее, — он улыбнулся. – Удивляюсь, почему всё ещё вижу сны даже после клейма.
– Серебро может плавать в твоей крови сколько угодно. Инфекция уже повредила твоё подсознание.
— Моя королева, – он поднял её руку, коснулся губами костяшек пальцев. – Как ты это делаешь? Даже инфекция, которой ты меня заразила, делает меня счастливым.
– Просто. Заткнись, — она отняла ладонь, ногтем болезненно задев подбородок Дейна. – Это приказ. А мои приказы не обсуждаются.
Дейн улыбнулся и сжал губы в линию, стараясь, несмотря на жгучую боль во всём теле, сесть как можно ближе к Антарес, ощутить холод её кожи, мягкость волос, аромат духов. Сейчас она не возражала, но позже, днём, явно закажет себе отдельный номер в мотеле и запрётся на все замки. Дейн вздохнул. Он так долго спал и просыпался в одиночестве, что теперь никак не мог насытиться присутствием любимой женщины.
– ...у змеевидных отвратительная память, – произнесла с переднего сидения Дивена, прервав ход размышлений Дейна. — Нага вспомнит хоть что-то о Тёмной Матери?
— Вспомнит, — ответила Антарес. — Если Ангетенар не вырезал ему часть мозга.
Двадцать вторая ночь
Серебро обжигало кожу, словно отвердевшее и невероятно прочное пламя. Антарес попыталась пошевелиться. Не вышло. Напряжённые мышцы сковало болезненной судорогой, внутренности свернулись в узел, будто собирались исторгнуть только что выпитую кровь. Ангетенар улыбнулся.
— Больно, дорогая?
— Не дождёшься, – стиснув зубы, прохрипела Антарес. На её шее сверкал серебряный ошейник, поводок которого рукой в перчатке сжимал Ангетенар. — Дорогой.
В его алых глазах отразилось веселье. Мрак комнаты рассеивало пламя свечей, из-за которого тени мерцали и плясали, точно беспокойные призраки. В этом свете бледное, интеллигентное лицо Ангетенара казалось ей особенно красивым. В глазах отражалось сияние древней силы, длинные чёрные волосы переливались золотом, тени играли на коже, точно мстительные души тех, кого Ангетенар предал смерти. Пламя определённо шло ему. Как и струйка крови Антарес, стекавшая с уголка тонких губ.