- А если кто войдет? – мотнула головой я. – Да еще потом запах останется. Хоть топор вешай. Инка точно учует и донесет Мухину.
- Ко мне пошли, - прорычал Яшка и уже было подхватил на руки, как из открытой двери в нашу комнату донесся слабый стон.
- Роз-а-а!
Вырвавшись из раскрывшихся объятий, я бросилась к бабушке.
- Я здесь, Тонечка, - прошептала я, вбегая в комнату. – Жду, когда ты проснешься.
- Есть хочу, девочка, - прошелестела одними губами она. – Валя суп принесла вчерашний. А мне запах не понравился… Я и отказалась его есть.
- Ну и правильно, - улыбнулась я. – У меня бульон. Свежий, сегодня варила. Из домашней курицы. Игорь специально с утра водителя посылал, - тараторила я, - сейчас яйцо разомну, как ты любишь, - добавила я и, чтобы не разреветься, воззрилась на стену, сплошь увешанную бабушкиными картинами. Самые дорогие и бесценные для меня сокровища. Потом, налив из термоса теплый бульон в глубокую пиалку, села около бабушки и, постелив ей на грудь салфетку, принялась аккуратно кормить. Вкладывала ложку за ложкой в рот, растягивая собственные губы в глупой улыбке, силясь не расплакаться.
«Подумай о чем-нибудь хорошем», - мысленно велела я себе и в который раз принялась прокручивать в голове знакомство с будущим мужем. В одиннадцатом классе к нам в школу перевелся из Питера Миша Мухин, маленький толстяк и непоседа. Он, как и я, оказался сиротой. Только вместо бабушки его воспитывал брат. Мы сразу сдружились и весь год просидели за одной партой. А когда в июне ему исполнилось семнадцать, пригласил меня и еще несколько человек из класса к себе домой. Я по природной наивности не придала значения этому приглашению и собиралась идти в гости в джинсах и рубашке. Не потому, что плевать хотела на наряды, просто ничего другого не было. Бабушка и так потратила спрятанные на черный день деньги на выпускное платье и туфли. Она ни о чем не жалела, а только приговаривала:
- Лучше потратить все на белый день, чем на черный!
Но моя хитрая бабуля, узнав про Мухинскую днюху, подошла к вопросу серьезно.
- А старший брат тоже будет? – ненароком поинтересовалась она, видимо вспомнив мои рассказы о всесильном старшем Мухине. Неженатом денежном мешке.
- Да, - отмахнулась я. – Мишка еще возмущался, что Игорь его стережет, как бультерьер…
- Я поняла, - кивнула бабуля и прошлепала в чулан. Достала с полки старый чемодан с обитыми металлическими уголками и втянула его к нам в зал.
- Что ты собираешься делать? – изумилась я тогда, наблюдая, как бабушка одну за другой достает картины, считавшиеся неудачными.
- Вот она! – радостно вскрикнула бабуля, выудив из-под стопки расписанных картонок самую страшную с ободранными краями. – Вот она, моя девочка! – довольно хохотнула она, пристально разглядывая картину и нарисованную на ней женщину с аршинными белыми плечами, стоящую топлес перед рукомойником.
- Будни великих строек, только весла не хватает, - тихо усмехнулась Тонечка и вынесла вердикт: – Нужно рамку сделать и можно продать Бронштейну за двести тысяч.
- Это? – изумилась я.
- Ну да, - улыбнулась бабушка. – Эту картину я писала по молодости. Вот смотри, надпись имеется. Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год. А значит, это уже пятьдесят тысяч рублей. Плюс мое имя возросло в цене. Картины Александровской многие хотят купить. Плюсуем еще сто тысяч. А достанется она Бронштейну. Семен Соломонович мужик не жадный, любит мою живопись и во что бы то ни стало хочет обойти коллекционера Уварова. Значит, накинет еще полтинник сверху. Итого, двести тысяч!
- Зачем тебе такие деньги? – изумилась я.
- Нам нужен Игорь Мухин, - заявила бабушка. - Я на него в интернете смотрела…
- Ба-а-а, - только и смогла протянуть я.
- Что ты там лепечешь? - хмыкнула бабуля. – Ему всего-то тридцать пять. Женат не был. Детей нет. Нам же этот прицеп ни к чему. Ты у меня самая красивая! Если приодеть, клюнет обязательно!
- Ну так не на двести же тысяч, - всплеснула руками я. – Кто такие деньжищи на одежду тратит?
- Такие, как Мухин, - усмехнулась бабушка. – Только на людей в одежде без брендов они не обращают внимания. А нам нужно, чтобы заметили! Поэтому мы продаем картину и идем с тобой в «Мегу». А там в этих дорогущих бутиках что-нибудь тебе подберем, - заговорщицки улыбнулась бабушка.
И оказалась права. Черное платье от Армани и блестящие босоножки от Маноло выстрелили в десятку. А фамильный серебряный браслет на моем запястье добавил изысканности и контрольным выстрелом в сердце наповал сразил Мухина-старшего.
Вслед за бульоном я скормила бабуле йогурт, потом дала таблетки. А когда она снова задремала, вернулась на кухню.