— Мне очень жаль, — едва слышно проговорила я, испытывая к ней искреннее сострадание.
— Ты не представляешь, каково это — когда десятилетний ребенок, живущий в любви и счастье, наблюдает за падением своей страны, своего дома… Я видела гибель своей семьи: не только смерть отца и Иштвана, но и гибель рода Карион. Мама после смерти отца едва не сошла с ума — Диан действительно принял её за сумасшедшую, поэтому и не лишил жизни, а только запер в башне под бдительным надзором стражи. Кларисса практически сразу стала принадлежать к роду Гедон, а себя я перестала считать принцессой, едва попала на дно жизни. К беднякам, убийцам, шлюхам и прочему отребью. Впрочем, там я встречала гораздо более искренних людей, чем в высшем обществе.
После победы Диан отправил меня на корабле в сопровождении главнокомандующего армией в Глостер. Наверное, именно там я осознала, что произошло. Случилась истерика, пробудившая мои силы. Я вызвала шторм, потопивший вормэсский корабль. Никто не выжил. Даже принцесса Каролина. И лишь через несколько дней на берег около небольшого городка в Вормэссе залив выбросил сироту по имени Кара. Я попрошайничала, выживала, как могла. Потом попала в дешевый бордель в качестве служанки. Там и пробыла где-то около года, пока какой-то извращенец не решил провести ночь с ребенком. Мне удалось сбежать, и в ту же ночь я прибилась к контрабандистам, с которыми провела несколько лет. Они научили меня многим полезным вещам, в том числе сражению. Я не вспоминала о Каринтии, и лишь новости о притеснениях каринтийцев что-то тревожили внутри. Когда мне было пятнадцать лет, контрабандистов поймала стража, но я сбежала. Мне ничего не оставалось, как отправиться в бордель — но на этот раз элитный, для высокопоставленных клиентов. Я знала, что там готовят девушек к работе и продают девственность в шестнадцать лет, так что около года я могла подрабатывать там служанкой. В день, когда хозяйка борделя планировала меня выгодно продать, собиралась сбежать, но за неделю до этого встретила мужчину. Он привлек бордово-рыжими волосами, настолько яркими, что хотелось щуриться. Незнакомец тоже обратил на меня внимание и подошел первым. Он назвался Даном, но практически сразу я догадалась о его истинной личности. Только у одного человека могли быть такие красные волосы — Данте Кровавый, легендарный, бесстрашный и бескомпромиссный пират. Свое прозвище он получил не столько из-за жестокости по отношению к врагам, сколько из-за волос. — По губам Каролины скользнула мечтательная улыбка. — Он был так обаятелен! Очаровал меня буквально за вечер, и я, наслушавшись сказок о романтике пиратской жизни, согласилась бежать с ним. На самом деле там мне жилось так же, как и у контрабандистов — разве что вместо земли под ногами была палуба и бескрайние моря… а над головой находилось все то же небо. Но я полюбила ту жизнь, полюбила Данте. Он сделал меня такой: я научилась жесткости, резкости и трезвости суждений. Он сделал из меня королеву. И когда я рассказала Данте о моем происхождении — а на это мне понадобилось полтора года — то именно он убедил меня вернуть трон. Не словами, нет: Дан просто отвез меня в Каринтию и показал, как мой народ страдает. После этого мы отправились на Ликаонию, заручились поддержкой Родерона и разбили войска Диана Гедона в пух и прах.
— История, способная стать великой легендой, — прошептала я, не в силах говорить нормально. Сердце болезненно сжималось при мысли, через какие тяготы прошла Каролина.
Она внимательно посмотрела на меня и, правильно оценив состояние, криво усмехнулась.
— В те дни мне приходилось маскироваться и красить волосы в красный цвет. Диан искал мятежницу-блондинку, а не рыжую. Сейчас я меняю цвет волос, когда хочу скрыть свое происхождение или во время сражений. Так я становлюсь ближе к Дану, и мне кажется, что его дух окружает меня, поддерживает… Однако то, что произошло со мной — ерунда, — мотнула головой она и провела пальцами по корешку фолианта. — Когда я думаю, что могла бы до сих пор жить вместе с Даном, путешествуя по морям и океанам, а мой народ погибал под гнетом вормэсского ублюдка… Дан любил меня больше жизни, и я отвечала ему тем же, но я ни о чем не жалею. Благо Каринтии для меня на первом месте.
— Должно быть, тебе трудно было принять это решение…
— Невероятно. Потом я вспоминаю, как из Каринтии тоннами вывозили древесину, опустошали недра гор, облагали простых жителей тройным налогом. Как казнили невиновных — любого, кто положительно высказывался о роде Карион. Как истязали и калечили предполагаемых шпионов — за почти десять лет, согласно тайным отчетам, в застенках было искалечено и убито около ста тысяч людей! — Каролина сжала губы и сморгнула, прогоняя слезы. — Иногда мне хочется сделать то же самое и с Вормэссом. Уничтожить эту страну, оставив лишь пепелище. В минуты этой ненависти я исчезаю из дворца, чтобы выплеснуть эмоции в одиночестве. — Каролина помолчала, а потом прямо посмотрела мне в глаза. — Ты рассказала мне свою историю, я рассказала тебе свою. Поведала историю падения и возрождения Каринтии. Королевство только-только начало оживать, только восстановилось после тяжелых ран, нанесенных Вормэссом. Я не могу вновь послать своих людей на войну.