— Что-то случилось? — встревоженно спросила Архелия. — Ты себя плохо чувствуешь?
Я осматривала тебя, тело полностью исцелилось после родов. Но мало ли…
— Все хорошо, — заверила я и нервно рассмеялась: — Нет, конечно, не все хорошо… Но тело в порядке. В общем… Хель, у меня есть просьба.
Архелия внимательно посмотрела на меня и поджала губы. Естественно, она видела мое неуравновешенное состояние, хоть и не понимала, что послужило тому причиной.
— У тебя еще час свободный, — припомнила я. — Прогуляйся со мной до леса. Мне нужно… Нужна ты.
Не знаю, что Хель увидела в моих глазах, но она коротко кивнула и, накинув теплый плащ, вышла из палатки.
По дороге к лесу мы шли молча, игнорируя караульных. Тонкий слой белого снега громко хрустел под ногами. Из-за постепенно приближающихся деревьев начинало появляться солнце, освещая верхушки елей розоватыми лучами.
— Что ты хотела, Кассандра? — терпеливо спросила Архелия, когда до леса оставалось метров десять.
Я тонко улыбнулась, загнала страх поглубже и вытащила из кармана плаща припрятанный кинжал. Сталь опасно блеснула в первых лучах солнца.
— Мне нужно, чтобы ты убила волчицу во мне.
— Что нужно?! — воскликнула Архелия, распахнув глаза.
Я не сдержала кривой усмешки. Да, поразить Хель — огромное достижение. Едва ли это удалось сделать десятку людей за всю её долгую жизнь.
— Чтобы спасти сына, мне нужна магия, — терпеливо пояснила я. — Вся. Без остатка. В том числе та, которую блокирует волчица.
— Нет, — покачала головой Хель. — Нет, это нелепо!
Сделав шаг вперед, я вцепилась в её руки и требовательно посмотрела в глаза.
— Ты не понимаешь, что мой сын где-то там, в одиночестве?! — горячо спросила я. — Он один среди врагов. Это сейчас Дагмар хочет сделать его наследником. А если он передумает? Если решит, что проще избавиться от ребенка?! Катрей не может одновременно вести войско и спасать сына.
Я расслабила руки и отшатнулась. Голова слегка кружилась, и когда я наклонялась за упавшим кинжалом, ноги не выдержали. Так и сидела на коленях перед кинжалом, словно перед молитвенным алтарем.
— Я не могу просто так ждать, — прошептала я и подняла глаза на Архелию: — Что бы ты сделала на моем месте? А? Спокойно бы варила свои зелья, ожидая, пока Эдгар все решит?
Хель тяжело дышала, изо рта её вырывался пар. Лишь секунду она принимала решение, а потом лицо её превратилось в каменную маску.
Я вложила кинжал в ладонь, обтянутую перчаткой из кожи.
— Когда я обращусь, — отстраненно прошептала я, стягивая плащ, а следом за ним и ночную сорочку, — произнеси вот это заклинание и перережь мне горло. Не беспокойся, я останусь жива.
В глазах Архелии мелькнуло сомнение, но она внимательно изучила оторванный листок с заклинанием, которое подсказала мне мама.
— Катрей убьет меня, если я убью тебя, — мрачно пошутила Хель, сминая листок.
— Мне уже будет все равно.
Волчица всегда управляла моим телом, когда я обращалась. Я давала ей руль, позволяла хоть на миг вырваться из клетки человеческого тела. Она делала безумные вещи:
однажды даже бесстрашно напала на Эдгара. Потому что считала его моим обидчиком.
Потому что защищала меня.
Единственное существо, беспокоившееся обо мне каждую минуту моей жизни. Она ни разу, ни на миг не бросила меня — не потому что мы делили с ней одно тело на двоих, а потому что беззаветно любила.
И чем отвечала я? Зарывала поглубже волчьи инстинкты, старалась как можно реже оборачиваться. Считала себя простым человеком. Идиотка…
А сейчас я и вовсе предаю её. От этого было больно. Невыносимо! Я плакала, раздеваясь, а когда тело заняла она, молча молила её о прощении.
«Прости, прости, моя хорошая! Я не могу иначе, ты же знаешь!», беззвучно рыдала я, пока волчица разминалась. Я позволила ей это, потому что знала, что это последние минуты её жизни. Но пришлось напрячься и забрать волю.
Сделать этого не получилось. Волчица привыкла управлять в такие моменты телом и отказывалась повиноваться. Она показала свои истинные чувства: уверенность, печаль, тоску.
Архелия внимательно следила взглядом за волчицей, бегающей вокруг неё. Та тявкнула, вильнула хвостом, а потом подошла и ткнулась носом в теплые штаны.
Волчица ждала своей смерти, вдруг поняла я. Она тоже тосковала по нашему малышу и готова была пожертвовать собой.
— Все хорошо… — шепнул голос в сознании. — Я понимаю, зачем это… Я тоже его люблю… Делай, что нужно.
Еще никогда волчица не выражалась человеческим языком. Свои мысли она передавала на уровне эмоций. Да я никогда и не слышала, чтобы внутренние звери оборотней могли говорить.