***
Мост надо рвом был опущен, прямо передо мной медленно катилась скрипучая старая повозка, запряженная сонным ослом. Седой старик, раскачивающийся на кипе сена, медленно проводил меня взглядом, пока я огибала его.
Разморенные на солнце привратники сразу же подобрались при моем появлении, но быстро расслабились.
— Ох, миледи! Мы уж и не надеялись вас увидеть! — обрадовался один из них, молоденький юноша со знакомым лицо. Хэнк или Хантер, не помню. Сложно запомнить каждого служащего в замке. Напарник толкнул его локтем, и привратник тут же сделал скорбное лицо: — Простите, миледи, мы вам искренне…
— Не время для бесед, — перебила я, придерживая нетерпеливую лошадь под уздцы.
— Мне пора встретиться с семьей.
Привратники поклонились и посторонились, пропуская меня в черту города.
Агенория бурлила, словно грозная быстрая река, что огибала гору, на которой был расположен замок. Чувствительный нос тут же уловил аромат свежеиспеченного хлеба, запах костра и конского навоза — тут недалеко располагалась конюшня. Между узких двухэтажных домов из белого мрамора сновали торговки, суровые воины, шустрая ребятня, а прямо рядом с домами, вдоль всей извилистой, вымощенной камнем мостовой тянулись лавки с разными товарами: были как и привычные предметы, такие, как пушнина, свежая рыба, украшения из янтаря и драгоценных металлов, оленина, мечи и латы, так и экзотические — марципаны, необычные специи, ананасы и персики, дорогие стаабские ткани, благовония. Однако было что-то странное в лицах людей: какая-то общая скорбь. Несмотря на бурление жизни, все люди о чем-то печалились. Многие женщины вместо привычных светлых нарядов выбрали черные одежды. Может быть, сегодня какой-то священный праздник? День памяти или что-то еще?.. Честно говоря, не помню, какой сегодня день: время в Серрате текло как будто иначе, особенно при моем последнем срыве, когда я несколько дней не вставала с постели.
До вторых ворот я ехала медленно, жадно рассматривая дома и людей. До сих пор не верилось, что я смогла вернуться в Агенорию. Мрачный Серрат остался позади, угроза от вампиров — в основном от их предводителя — казалась иллюзорной. Даже боль от предательства уменьшилась. И только после того, как меня узнали и без слов пропустили привратники на второй границе, я пришпорила коня и помчалась вверх по дороге, к верхушке небольшой горы, игнорируя убегающих с пути быстро летящего коня людей.
Никто не препятствовал моему проезду к основному замку, где жила семья и приближенные отца. Оставив коня на попечение слуг, я взбежала по ступеням на террасу и дальше, уверенно входя в открытые лакеями двери. Несмотря на то, как внутри все сжалось, я постаралась выглядеть спокойно. Иначе с отцом нельзя, поймет, что я дала слабину — и все, вновь начнет бесцеремонно распоряжаться моей жизнью.
В холле я сразу же натолкнулась на Истер — экономку, служившую отцу всю жизнь. Стареющая женщина посмотрела на меня недовольно, но без удивления. Сколько себя помню, её нельзя было чем-то взволновать. Даже неожиданным прибытием похищенной дочери её вожака.
— Леди Кассандра, — голос экономки был сух, — вы вернулись.
— Вы говорите так, словно я на прогулку уезжала, а не пропала на полгода, — не удержалась от иронии я и тут же спросила: — Где я могу найти отца?
Экономка недоуменно моргнула, и впервые на её лице проступило замешательство. Она начала теребить рукава черного платья.
— Вы разве не знаете?.. Наш лорд…
— …умер. — Вместо Истер мне ответил другой человек, неторопливо спускающийся с парадной лестницы. — Наш отец умер, Кассандра, а ты даже не соизволила явиться на похороны.
Я встретила надменный взгляд Мери. Она тоже была в темном платье, как и Истер, но вот на лице ни капли скорби. По сравнению с моим взъерошенным и усталым видом она выглядела превосходно. Это я успела отметить перед тем, как осознала смысл сказанного.
— Что?.. Отец… мертв? — пересохшими губами спросила я и пошатнулась.
Как это может быть? Отец же был достаточно молод и силен, его не могли убить, да и не посмели бы. Этого не может быть, этого ни за что не могло случиться!
— Как это произошло? — хрипло спросила я, чувствуя, как сжимается горло от подступивших слез.
Такая потерянность, ужасное ощущение, словно внутри чего-то не хватает. Перед глазами предстала картина бодрого отца, каким я видела его в последнее утро. Он тренировался вместе с воинами, внимательно следил за их успехами — хвалил и ругал, если это требовалось. Отец тогда увидел меня, смотрящую в окно со второго этажа, и неожиданно тепло улыбнулся. Эта улыбка, такая довольная и искренняя, редко была обращена ко мне. Правда, уже через несколько часов мы с ним ссорились, а ночью он вытащил меня из постели и запихнул в карету, которая следовала в Дартмур. Эта его улыбка и злые слова, брошенные напоследок, никак не сочетались, и я любила и ненавидела отца одновременно. А потом он попытался меня убить и… о, боги, теперь я никогда не узнаю, почему он послал убийц! За что он так со мной?! Почему даже перед смертью он умудрился причинить мне боль?