Весь мир померк, картина происходящего сгорала в огне желания, необходимости почувствовать его — именного его, моего неистового, яростного Катрея, — сводила на нет все попытки вернуть самообладание. Это буря, сметающая все на своем пути, не исчезнет, пока я — мы оба — не утолим свое желание.
Не помню, как подол платья оказался задранным, как освобождал свое твердое желание Катрей — просто в какой-то момент он оказался внутри, даря ощущение наполненности. На мгновение мы стали едины — общий полустон-полувыдох, синхронно прикрытые глаза, страстный поцелуй. А потом Катрей начал двигаться, и мне пришлось схватиться за его плечи руками и обхватить его талию ногами.
Он без труда подхватил меня, двигаясь еще сильнее, глубже… вырывая у меня радостный всхлип с каждым новым толчком. Кажется, я шептала что-то — не о любви, но о желании. Я не хотела возвращаться в полный трудностей мир, эта сладостная нега могла бы стать моим новым миром… именно об этом был шепот.
Терпеть больше не было сил, мне хотелось взлететь и… В надежных мужских руках я выгнулась, громко вскрикнув. Сквозь затуманенное сознание я услышала низкий стон Катрея. Он замер внутри, напряженный, пульсирующий, а потом неохотно покинул меня.
Тяжело дыша и едва удерживая себя на ногах (спасибо стене, без опоры я рухнула бы под ноги Катрею), я собирала осколки разума воедино. Получилось с трудом и не сразу.
Катрей медленно, словно ставя клеймо, прикоснулся к моему виску с бешено пульсирующей жилкой горячими губами и ласково прошептал:
— Я скучал, любимая.
Это его «любимая» отрезвило меня лучше, чем могла бы холодная вода. Непривычное удовлетворение исчезло под волной обиды, боли и ненависти — теперь не только к нему, но и к себе самой. Подумать только, сама отдалась, без боя! Едва только ощутила его губы, как чуть ли не запрыгнула на Катрея!
Жар от раскрасневшихся щек перешел на все лицо и шею — но на этот раз от унижения. Я чувствовала себя… использованной, что ли. Точно такое же унижение, как когда я узнала об истинных причинах интереса Катрея.
Чувствуя, как слезы подступают к глазам, я яростно оттолкнула Катрея и отошла к столу.
Спешно поправила платье, отворачиваясь в сторону.
— О чем ты хотел поговорить? — холодно произнесла я, справившись со слезами и усаживаясь на свое кресло.
— Мне ничего не остается, кроме как соблюдать условия клятвы. Но ты же не думаешь, что я не перестану ухаживать за тобой как за леди Агенор? Для меня ничего не изменилось, — заявил Катрей, усаживаясь на стул с резной спинкой напротив.
— Ухаживать? — коротко рассмеялась я и тут же зло выпалила: — Ты похитил меня, обманом заставил стать твоей любовницей, насаждал свои желания и пытался использовать меня, как племенную кобылу. — Катрей открыл рот, чтобы возразить (причем наверняка из-за последнего пункта), и я разъярилась еще больше: — Даже не смей отрицать этого! Скажи, ты готов был бы прямо сейчас обратить меня в вампира и отказаться от мечты ради возможности быть вместе всегда?
Катрей молчал, и это было красноречивее всех ответов.
— Так я и думала. Именно поэтому только что произошедшее останется досадной ошибкой, о которой мы оба забудем. Я была и остаюсь леди Агенор, поэтому относись ко мне с уважением. Все захватнические планы касательно меня можешь выкинуть из головы сразу же.
Катрей откинулся в кресле, пятерней взлохматил черные волосы и поинтересовался:
— А если я предложу тебе выйти за меня замуж?
— Я отвечу отказом, — честно призналась я.
Подлокотники стула угрожающе треснули, но Катрей произнес предельно спокойно: — Могу я узнать, почему?
— Ты еще не понял? — удивилась я. Что толку десять тысяч раз объяснять, если он снова переспросит?.. — Проще говоря, неважно. Я не хочу видеть тебя в качестве своего мужа.
— Нет, Кассандра, это ты не поняла, — зло улыбнулся Катрея и подался вперед. — Ты не поняла, что бороться со мной глупо. Я обойду кровную клятву и сделаю все, чтобы ты вернулась ко мне. Советую поскорее разобраться с делами Агенории и добровольно стать моей, иначе…
— Иначе что? — выплюнула я, чувствуя, как в груди растет ком из злости, страха и обреченности.
Вместо ответа Катрей демонстративно поправил черный камзол, смятый после… ошибки у стены, и самоуверенно произнес:
— Твое тело не более чем десять минут назад с жаром отвечало на мои прикосновения, ты хотела меня, ты соскучилась по моим ласкам. И не смей врать мне, что не любишь меня.
— Не путай похоть и любовь, — фыркнула я.