— Хороший оклад, отдельный дом — за наш счет, разумеется. — Рейвен хитро посмотрела на Эдгара и добавила: — Мы бы и от нового преподавателя боевых искусств не отказались.
Лицо Эдгара натурально вытянулось от предложения. Ладно, еще можно представить Хель в роли преподавателя, но Эдгар… Вышла бы веселая картина.
— Так что, если после вашей военной кампании вам будет нечем заняться, Темная академия готова предоставить работу, — закончила Рейвен.
— Мы подумаем, — вновь пообещала Архелия, на этот раз сдерживая смех.
***
В тронном зале Серрата собралось много народу, но все они отошли в сторону, предоставляя место для танца короля и королевы… нет, князя и княгини. Они зачарованно смотрели, как колышется и тихонько шуршит пышное платье, как взлетает и опадает подол черного камзола, и заинтересованно шептались, но музыка заглушала их шепот.
— Они восхищены своей княгиней, — улыбаясь, отметил Катрей и покрепче прижал меня к себе.
Сердце взволнованно дернулось — уже привычно, оно часто вело себя так при касаниях Катрея.
— Может быть, они поражены тем, что ты наконец-то нашел свою пару, — лукаво улыбнулась я, погладив плечо под моими пальцами.
Катрей рыкнул, резко крутанувшись, отчего мои крупные локоны задорно подпрыгнули.
— Нашел. И никуда не отпущу, — заверил он, одаривая меня таким взглядом, что я почти испугалась. Почти.
— Ты думаешь, я тебя куда-нибудь отпущу, князь мой? — проворковала я, прижимаясь щекой к его теплой груди.
Мы перестали кружиться в вальсе, замерев на месте. Музыка заиграла громче, и нас окружили другие танцующие пары.
— Моя любовь, — произнес Катрей, обхватив мою голову руками. Я ласково, как кошка, потерлась щекой о теплую ладонь. Он улыбнулся и тепло продолжил: — Каждый день я благодарю богов, что сумел обуздать свою злость и ревность, когда приехал в Агенорию. Ты вновь можешь называться моею, и только я вправе видеть в твоих волшебных голубых глазах сияние влюбленности. Еще никогда я не чувствовал себя таким счастливым.
От его слов в груди разлилось тепло. Хотелось смеяться, радоваться так, чтобы меня услышали по всему миру. И тогда в каждом уголке континента знали бы, насколько сильно я ценю Катрея рядом со мной.
Я приоткрыла рот, чтобы что-нибудь сказать в ответ, но внезапно странное чувство невесомости заставило меня испуганно замереть.
— Что… что происходит? — растерянно спросила я, а потом… Резко распахнула глаза, встречаясь взглядом с Изабель.
— Что, хороший сон увидела? — лукаво спросила она.
Проведя ладонью по лицу, я прогнала остатки сна, из которого, черт возьми, не хотелось уходить, и хрипло спросила:
— С чего ты взяла, что сон хороший?
Изабель поднялась на ноги и широко улыбнулась.
— А ты во сне бормотала имя Катрея, — сообщила она и ушла к разгорающемуся костру, за которым следил, сидя на корточках, Исмар.
Мы доплыли до границы Каринтии на корабле, а потом сошли с корабля в каком-то сером маленьком портовом городе. Ехать верхом напрямую мы могли где-то около недели, тогда как, чтобы обогнуть полуостров и плыть по заливу к Троаде, столице Каринтии, понадобилось бы недели три. Так что пришлось в срочном порядке покупать лошадей и припасы, а потом ехать на юг по тракту — втроем.
Да, то еще занятие — путешествовать несколько дней подряд наедине с Изабель и Исмаром. И если первая развлекала себя нескончаемой болтовней, от которой болела голова, то второй своим молчанием и долгими пронзительными взглядами, как бы говорящими «Я за тобой слежу!», выводил из себя. Волчица очень часто рычала, когда на него падал взгляд. Приходилось чаще выгуливать её, но это не всегда помогало.
Две первые трети пути присутствие вампиров меня тяготило. Даже Изабель, при всей моей симпатии к ней. Они мешали мне думать, планировать свое появление в Троаде. Королевская семья, Присцилла, даже моя родная мать… Столько встреч, а я так и не смогла определиться, как себя вести. Кем я приеду туда: забытой дочерью или леди Агенор? Как объединить обе мои роли?
С этими мыслями я и ворочалась вечерами, старательно пытаясь заснуть. Получалось это довольно плохо, но зато потом следовало вознаграждение: мне снился Катрей, вот как сегодня. Обычно это были какие-то обрывки картин прошлого: наши ужины, прогулка по серратскому саду, путешествие в Брейгель. Иногда что-то новое, как будто картины будущего, и были они настолько приятны, что зачастую мне очень сильно хотелось, чтобы так проснулся дар предвидения. Но это лишь мечты. По крайней мере, сны показывали, насколько сильно я тосковала по Катрею. Он казался мне живым, не просто образом из памяти, а как будто он сам пришел в мой сон, и от этого становилось теплее.