Выбрать главу

Брустер поехал домой. Не думать ни о чем, не вспоминать что-то он больше не был в состоянии - устал до чертиков. Хотелось как следует выспаться, прежде чем начать заново переживать прошлое.

Гард стоял перед зеркалом и, чертыхаясь, пытался завязать узкий черный галстук аккуратным узлом. Повседневную форму он сменил на парадную темно-зеленый китель и брюки, бледно-зеленую рубашку и этот чертов галстук, - поскольку сегодня следовало явиться на заседание комиссии.

Комиссии по делам несовершеннолетних округа Стенфорд, где должно было слушаться дело Алана Роллинса.

Полицейский и представить себе не мог, что все зайдет так далеко. Был настолько убежден, что папаша и дедушка Алана встанут плечом к плечу, чтобы защитить своего ненаглядного отпрыска, что повестка из суда совершенно выбила его из колеи.

Обычно он реагировал на вызов в суд совершенно спокойно. Слушание разнообразных дел входило в круг обязанностей каждого полицейского, служил тот в гражданской или в военной полиции. Сама процедура его не страшила, хоть и несколько выбивала из рабочего графика.

Да и дело само по себе было простое, незатейливое. Они с Бизоном обнаружили Алана там, где ему быть не надлежало, а мальчишка признался, что совершил преступление. И даже самые лучшие адвокаты, которых можно было купить за денежки Роллинсов, не смогли бы представить запротоколированный факт в ином свете.

А вот что беспокоило его, так это перспектива опять увидеть мамашу малолетнего преступника. Ни дня, ни часа не прошло за последние полторы недели - по крайней мере так ему казалось, - чтобы он не вспоминал о ней. Даже однажды еще разок проехал мимо ее дома. Что бы он ни делал - работал ли, ходил ли в гости к родителям, или на деловые встречи, - мысленно был с ней. Даже во сне ее видел...

Гард натянул китель, застегнулся и прицепил над левым карманом орденскую планку. Потом взял фуражку и, шагнув за порог, надел ее.

Ничего, сегодня увидит Мэйбл в последний раз, уговаривал он себя по дороге в город. Сейчас приедет в суд, судья скорее всего приговорит Алана к исполнению каких-нибудь общественно полезных работ, и мальчишка со своей мамашей навсегда исчезнут из его жизни.

Господи, хоть бы так случилось, взмолился Гард.

В здании суда он подождал в комнате для свидетелей, пока его пригласят в зал заседаний. Наконец дождался. Войдя в зал, изо всех сил старался не смотреть в сторону защитника, но не смог удержаться и, естественно, первой и единственной, кого он увидел, была Мэйбл. Она сидела в первом ряду. Гладко зачесанные волосы, костюм из мягкой серой шерсти и такое же серое лица Боится, подумал полицейский, и в душе его шевельнулось чувство, похожее на жалость, которое он тут же подавил. Любая мать выглядела бы и обеспокоенной и испуганной, если бы ее одиннадцатилетний сынишка попал в беду.

Только Мэйбл нельзя назвать любой матерью, а Алана любым сыном. Они привилегированные. Одним словом, особенные...

Судебный пристав взял с Брустера клятву говорить только правду, после чего попросил его занять свидетельское место.

- Назовите свою фамилию и род занятий, - обратился к нему прокурор.

- Лейтенант военной полиции Гард Брустер.

- Где вы служите, лейтенант Брустер?

- В гарнизоне Джи-Пойнта.

- Кем?

- Начальником кинологического отдела.

- Сколько времени служите в военной полиции?

- Тринадцать лет.

- Лейтенант Брустер, расскажите суду, что произошло в ночь на седьмое октября.

Избегая смотреть на Мэйбл, полицейский поведал о происшедшем. Как он остановился перед домом и услышал звон разбитого стекла, как они с Бизоном стали дожидаться, что будет дальше, и дождались - из дома появились двое ребят, далеко не с пустыми руками, как собака нашла подсудимого под столом.

Рассказывая, он кинул взгляд на мальчишку, о котором говорил таким беспристрастным тоном. Алан сидел рядом со своим адвокатом, седовласым пожилым мужчиной. На малолетке темные брюки, белая рубашка, волосы такие же густые, светлые, как у родительницы, причесаны волосок к волоску. Бледное лицо, отчего большие темно-голубые глаза кажутся совсем огромными. Такие невинные глазищи, хотя на самом деле таковыми не являются.

Совсем как у матери.

Повернись жизнь по-другому, это мог бы быть его сын, подумал Гард, и от одной мысли об этом ему стало не по себе. Он не представлял, каким был бы отцом - скорее всего точной копией своего, - но в одном не сомневался: его сын никогда бы не попал на скамью подсудимых. Никогда бы ради сомнительного удовольствия не пошел на преступление. Сумел бы найти в себе силы сказать дружкам "нет".

Прокурор поблагодарил лейтенанта и разрешил ему сесть. У адвоката Алана вопросов к свидетелю не оказалось. Сегодня защитнику предстояло не столько защищать своего клиента, сколько просить о снисхождении. Ведь какие бы речи он ни произносил, факт остается фактом - Алан незаконно проник в здание с целью присвоения чужой собственности. Поэтому единственное, что ему оставалось, - это напирать на то, что его подзащитный хороший мальчик, все произошедшее случилось с ним впервые, родители его разошлись совсем недавно, при этом матери пришлось срывать его с насиженного места, где он прожил всю жизнь, и везти в Стампу, что ребенок из благополучной семьи, небезызвестной в городе. Уж о последнем-то адвокат не забыл упомянуть, с неприязнью подумал Гард.

Судья разрешил свидетелю покинуть зал заседаниями тот направился к выходу. Проходя мимо Мэйбл, почувствовал на себе ее взгляд, но даже не повернул головы в сторону женщины. И так уже досыта насмотрелся, до конца жизни хватит. Теперь он мечтал только об одном - забыть ее.

Ему хотелось поскорее выйти из здания суда и отправиться обратно а Джи-Пойнт. Судебное заседание закончится, и, не дай Бог, Мейбл опять начнет доставать его какими-нибудь дурацкими вопросами, но в коридоре его ждала маленькая неожиданность в лице депутата округа Стенфорд, в прошлом сотрудника военной полиции. Гард работал с ним когда-то.

Пока они разговаривали, лейтенант потихоньку пятился к лифту и уже нажал на кнопку вызова, как кто-то окликнул его. Не успел, чертыхнулся про себя беглец.

Депутат взглянул на Мэйбл, потом на офицера и усмехнулся.

- Хороша... - тихонько заметил он. - Ну ладно, Брустер, пока. Еще увидимся.

Гард продолжал, не отрываясь, смотреть на двери лифта, видя позади лишь несколько смутных пятен: серое - костюма, розовое - блузки, пепельное волос. Ему и не нужно было оглядываться, он кожей чувствовал присутствие ненавистной особы.

Крепко сжав руки, Мэйбл искоса взглянула на него. Вроде живой человек, подумала она, а на самом деле словно закован в ледяной панцирь, даже не ледяной, а скорее железобетонный.

Лед имеет обыкновение таять, обнажая все то, что под ним, эта же непробиваемая стена, которую он воздвиг, никогда не треснет, явив на свет человека, которого она когда-то любила, с грустью подумала женщина.

- Ты оказался прав, - наконец сказала она. - Судья приговорил Алана к принудительным работам и возмещению убытков. Ему и его дружкам придется заработать деньги, чтобы вставить новое окно, в общем, компенсировать весь ущерб, который они причинили.

Будет работать в форте Джи-Пойнт. Там придумали какую-то новую программу для перевоспитания отбившихся от рук подростков.

Только она договорила последние слова, как подошел лифт, дверцы с шумом раскрылись, но Гард и не думал заходить. Медленно обернулся и посмотрел прямо в глаза женщины. Холодное безразличие на его лице уступило место недоверию, потом испугу. Что это с ним, смешавшись, подумала Мэйбл. Сам ведь ожидал такого приговора.

- В форте Джи-Пойнт? - резко переспросил он.

Она кивнула, а двери лифта снова сомкнулись, и кабина поползла вниз.

- Ты уверена?

- Ну да... Судья так сказал... Выругавшись, Гард со всей силы снова нажал на кнопку.