Завершив осмотр, оба они еще чуток посуетились надо мной, потом пошептались, а потом удалились поговорить с Михеем о том, как надлежит выхаживать немощных бродяг-убийц.
– Полагаю, кризис позади, – заявил Эбрамис.
Я едва не расхохотался, а потом до меня дошло.
– Погодите, вы что, думали, что я мог умереть?
– Вы изрядно пострадали.
– Ну, от меня не так-то легко избавиться.
Он хмыкнул, мол, хвастать несложно. Ну в общем да, не самые умные слова. Но в конце концов, он лекарь и слышал немало глупостей. Вот в чем преимущество моей профессии… вернее, бывшей профессии: сделай все правильно, и никаких глупостей от «пациента» больше не услышишь.
Лойош не нашел Терезу и убедил не посылать Ротсу ему на подмогу, так что она осталась со мной, свернувшись на подушке у моего уха. Так, в общем, и прошел весь день – не случилось ничего, о чем бы стоило вспомнить. А вот вечером, когда из зала внизу начали слышаться отголоски разговоров и смешков, в дверь осторожно постучали.
Ротса насторожилась, как почуявший волка куваш [11]. От того, кто придет убить меня, не стоило ожидать стука в дверь, опять же, повелением «прочь отсюда» от него все одно не отделаться; поэтому я предложил стоящему за дверью войти.
Это оказался невысокий человечек в коричневой рубахе и свободных панталонах, которые когда-то были черными. У него была угловатая челюсть и бородка, которой он явно гордился: подстриженная ровным уголком, она продолжала линию челюсти дюйма на полтора ниже подбородка. Взгляд был направлен частью в мою сторону, частью куда-то вниз, а в руке посетитель сжимал старую голубую шапчонку.
– Входите, – повторил я, и так он и сделал. Почтительно. Крестьянин никогда бы не стал фигурно выстригать бороду, но вот манеры самые что ни на есть крестьянские.
– Доброго вам здоровия, сударь, – промолвил он, источая почтительность. Отвратительно.
– Садитесь, будьте любезны, – сказал я. – Я встал бы и поклонился, но пока не совсем в состоянии сделать это.
На это у него ответа не нашлось, и он сел и уставился на свою шапку.
– Я Мерс Владимир, – представился я.
– Да, господин.
– Полагаю, мы в некотором смысле родня?
Саабо кивнул, с некоторым опасением. Он боялся меня или того, что оказался моим родичем? Вряд ли последнего, похоже, не многие верили, что я на самом деле Мерс. Ну а поскольку я не Мерс, все в порядке.
– Вы, конечно, знаете, что произошло? С семьей?
Он вяло кивнул, все еще созерцая шапку. Если б я мог двигаться – закатил бы ему оплеуху.
– Когда-то это была и ваша семья. Вы в родстве с ними.
Он кивнул; направление беседы ему определенно не нравилось.
– И вас не беспокоит то, что с ними произошло? – спросил я.
Он впервые поднял на меня взгляд, и в глазах промелькнуло нечто такое, чего я там увидеть не ожидал. Но потом он снова поник и проговорил:
– Беспокоит, господин.
– Что ж, я намерен кое-что по этому поводу предпринять.
– Господин?.. – Я словно сообшил ему, что намерен отрастить вторую голову.
– Я не намерен позволять кому-либо считать, что можно перебить мою семью и остаться безнаказанным. Вы полагаете, подобное позволительно?
Саабо открыл и закрыл рот несколько раз, потом сказал:
– Нет, сударь, но…
– Что – но?
– Я-то что могу?..
– Если хотите, можете мне помочь.
Он явно хотел спросить «А что, если я откажусь?», но не посмел. Ничего не имею против трусости, уважаю таковую и, когда только возможно, сам праздную труса. Но вот слизняков – терпеть не могу. То есть терплю, конечно, польза-то от них нередко случается…
– Что я могу сделать? – наконец спросил он, явно подразумевая скорее «на что я-то гожусь», чем «предлагаю помощь».
А я ответил:
– Ну, я не собираюсь просить вас кого-то убивать.
Он поднял голову. Снова этот взгляд. Впрочем, ненадолго.
– Чего вы от меня хотите?
– Я сообщил вам, что собираюсь сделать. Вы хотите мне помочь или нет?
Он стиснул зубы, по-прежнему глядя на шапку, и наконец процедил:
– Только если точно буду знать, что вы от меня хотите.
Вот так так. Я даже не ожидал от него подобного.
– Вполне честно, – согласился я. – Мне нужны ответы на некоторые вопросы.
– На это согласен, – кивнул он.