В конце концов, рыцарь понимал, что на все вопросы современные теологи ответить не могут, поэтому существование другого мира — это сродни существованию острова в океане, о котором не знают, но острову на это наплевать — он есть — и точка, до него просто еще не доплыл мореход, который нанесет этот клочок земли на карту.
А вот подтверждение того, во что иногда не верили и сами священнослужители, придумывая душевные пытки и Божью кару, стращая невежественную паству, реальное доказательство того, о чем христианские пастыри говорят почти полтора тысячелетия, ни разу не видев воочию, так это совсем другое.
Верить в существование каких-то гипотетических бесов — одно, столкнуться с ними лицом к лицу — другое. В голове было пусто, душа находилась в смятении, поэтому он начал чтение всех молитв против нечистой силы, которые только знал. Через какое-то время церковные тексты помогли.
Дес Хизе встал на ноги и отправился к скале, по которой недавно ползал слуга Сатаны. Подойдя почти вплотную, он стал разглядывать камень и, вскоре, нашел то, что искал — царапины.
Убедившись, что увиденное не было плодом больного воображения, рыцарь повернулся и пошел обратно, туда, где оставался его четырехногий копытный помощник, обдумывая по дороге произошедшее, и решая, что делать дальше.
Итак, выполнить приказ Sanctum Officium ему уже не удастся. Благодаря вмешательству потусторонних сил, Борнуа избежал суда Земного, ему все-таки удалось ускользнуть от дес Хизе. А самому храмовнику удалось избежать столкновения с бесами, вероятно, его набожность и вера не позволили им завладеть его бессмертной сутью, и ангел — хранитель отвел бесовскую стрелу.
Преследовать слуг Сатаны сейчас — это чистое самоубийство, по той скале рыцарь не влезет, а искать обходной путь у него не было сил — ни физических, ни — самое главное — духовных. К тому же для битвы с пособниками Дьявола нужна чистота и безгрешность души, чем храмовник отнюдь не мог похвастаться. Значит, к встрече с ними нужно подготовиться.
Молитвой и постом исцелить душу и привести ее в равновесный покой. Подлечить разбитую голову и залатаную руку. Потом — идти искать тех, кто ожидает своего приговора перед вратами Ада, дать возможность грешникам покаяться и спастись. Иначе он не сможет считать себя приором командорства Алькантара! А в будущем из них можно будет собрать армию и двинуться на бой с силами Зла.
Конечно, победить в этой битве невозможно, но даже если удастся уменьшить поток человеческих душ, отправляющихся в преисподнюю, это уже будет большим достижением для Царства Небесного, силы которого не могут открыто противостоять Дьяволу в их вечной борьбе. В неизбежности войны рыцарь был уверен, как и в том, что он — единственный праведник в этом мире, должен ее возглавить.
Но сейчас ему был нужен отдых и лечение, поэтому дес Хизе распутал Крокуса и отправился искать родник.
Утром пятого дня рыцарь решил отправиться дальше. Чувствовал он себя неплохо, синяки и шишки спали, рана на плече затягивалась, а душа успокоилась, что, пожалуй, было для него наиболее важным. Дальент понял, что путь его предопределен, изменить он уже ничего не сможет, а посему нужно принять все так, как есть. Ад, так ад, война, так война! А всякая война начинается с разведки.
И сегодня на рассвете дес Хизе облачился в доспех, проверил вооружение (и без того находившееся в отличном состоянии), и взнуздал Крокуса, уходя на поиски своего будущего.
Сейчас он был в предгорьях, путь на север и северо-запад был отрезан ущельями и утесами, поэтому дес Хизе решил идти на запад. Проблем с провиантом не было — кролики, в изобилии населяющие эти края, стали отличным пополнением рациона, хуже то, что не было хлеба.
За этот и следующий день ему удалось пройти почти семьдесят лиг, никого не встретив и не обнаружив никаких признаков человеческого жилья. Ландшафт постепенно менялся, предгорья плавно перешли в лес, через который он шел последнюю пару часов, ведя ломового следом.
Уже начинало темнеть, рыцарь задумал искать место для ночевки, когда наметились перемены. Точнее, впереди послышались человеческие голоса. Дес Хизе осторожно уложил упрямого скакуна на траву, расчехлил и натянул арбалет, захватил пару стрел — виретонов, и стал прокрадываться на звуки разговора.
Через несколько минут ему открылась картина, вполне обычная, скажем, для Бретони или Нормандии после казни Орлеанской Девы: на большой поляне двое кольчужных воинов возились подле костра, один — в потертом кожаном гамбезоне, разнуздывал четверку лошадей, а еще один стоял возле шеренги пленников, связанных между собой за шею. Концы веревки были привязаны к деревьям, люди, с закрученными за спину руками стояли, не имея даже возможности присесть, их вид — избитых и измученных вызывал не жалость, а чувство "добить, что — бы не мучались".