— Как долго будем хранить его тайну?
— Особого смысла в этом уже нет. Но кричать на каждом углу, что у нас из ниоткуда появился черный аллик — то же не следует. С завтрашнего дня пусть начинает работу с печатью.
— Какие будут указания на его счет? — спросил Нальгорт, — Каковы дальнейшие планы?
— Ты, Наместник, все прекрасно понимаешь! Он в нашем подчинении. Это даст возможность контролировать ВСЕХ хумангов, на которых будет лежать его печать. Мы тратим уйму сил, занимаясь охраной рудников и резерваций на Западе. А так мы полностью устраним угрозу мятежа и неподчинения, и освободим от этих забот Службу Надсмотра. Пусть сначала проведет обряд над теми, кто управляет местным населением, городской стражей, ремесленниками, затем — над другими хумангами — самцами. Кстати, сколько их в городе?
— Около полутора тысяч. Остальные — старики и дети.
— Так вот, сначала — мужчины, затем — женщины, а потом и все остальные. Если будут ферки — их определять в клирики, пусть помогают нашему… ученому. Закончив с Верлом, перейдем к деревням. Структуру управления, кстати, пока не менять! Потом отправим его в Схорлу или Аррок, пусть там делает все то же самое. Этой весной переправим в Илмор остальных — из Тальпы, Мьенлика, Бженга… Что бы Запад Йорга принадлежал только нам — эли!
— А иномирное оружие?
— Конечно! Оставьте ему время, дайте помощников, пускай продолжает работу. Наместник! Пусть он начинает со своей армии. Илмор нужно защищать. И тут еще мятежники, скорая война на Востоке… Приступайте к постройке военного лагеря для хумангов, что там у них есть — казармы, кузницы, оружейники, конюшни, фуражиры… Заодно отберите наиболее крепких и здоровых, их потом посвятим в шемы. Тогда нам не надо будет самим вторгаться в Алликдейс, за нас все сделает войско аллика. И эли больше не будут погибать в битве ради будущих ареалов!
На следующий день, разочарованный отсутствием долгожданной награды Сэфриоль привел алхимика в подвал Ратуши.
— Ты должен научиться накладывать на хумангов свою печать, тогда они будут тебе подчиняться беспрекословно! Выполнять все твои приказы, вплоть до самоубийственных! Теперь понимаешь, какую власть тебе дал Лорд Гэенальд?
— Еще нет, — немного смущаясь из-за своей неосведомленности, отвечал Борнуа.
— Ладно, об этом — после, — решил эли. — Сейчас перейдем к практике. Боркуол, веди первого!
Вошел младший всадник и с ним — два эли, ведущих закованного в цепи человека. Присмотревшись, алхимик узнал водоноса, с которым пытался общаться в день прибытия в город. Заключенный был порядочно избит, и, похоже, изрядно пьян. Борнуа в недоумении взглянул на Сэфриоля.
— Что это с ним?
— Нарушал общественный порядок. Сегодня ночью, видимо отмечая прибытие Лорда-Канцлера, преизрядно напился вина, орал песни и ругал Наместника бранными словами. Ты не слышал? Он живет при Ратуше, в твоем крыле.
— Нет, месстре, я спал.
— Неважно. Давай, начинай!
— Что я должен делать?
— Не прикидывайся идиотом! Передай ему свою печать!
— Как? Я не знаю!
— Вот дхарх! — Сэфриоль в раздражении сплюнул на пол. — Положи руки ему на голову, смотри в глаза и представь, что с твоих рук на него переходит некая черная субстанция. Для пущего эффекта, можешь вслух читать какую-нибудь бессмыслицу, которую вы, хуманги, называете стихами!
— Да, месстре, сейчас — алхимик сделал, как ему было сказано, сосредоточился, и начал тихо декламировать первое, что пришло ему в голову — "Божественную комедию".
— Nel mezzo del cammin di nostra vita
Mi ritrovai per una selva oscura
Che la diritta via era smarita…
"Земную жизнь, пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины…"
Примерно через пять минут декламации, пьяный водовоз дернул головой, и испустил дух. Борнуа озадаченно посмотрел на Сэфриоля. Тот стоял в оцепенении, едва не в трансе. Наконец, встряхнулся, и, перевел взгляд с трупа подопытного на алхимика.
— Что это было? — хрипло спросил эли.
— Не знаю, месстре! Я читал Алигьери, а потом он раз — и умер!
— Кто? Алигьери?
— Да нет, наш пьяница!
— Он умер?
— Да, месстре!
— Дхарх! Наверное на нем было две печати, одна под другой! — эли подошел к трупу, пошевелил бывшего водоноса носком сапога. — Боркуол! Выкиньте эту падаль! Давай сюда следующего! Скажи, хуманг, это стихи из твоего мира?
— Да, месстре. Их автор — Данте Алигьери.
— Это лучшее сочинение, которое я когда-то слышал из уст людей! Ты знаешь его полностью?