— Согласен. Пусть навестят меня перед твоим вечерним докладом, полчаса им хватит?
— Да, мой аллик.
— Что еще?
— По поводу восстановления города… У нас пока слишком мало людей, месстре. Может быть, это подождет?
— Нет. Все, что вокруг Ратуши должно быть отстроено заново. Переселить в эти дома самых достойных вустов, объясните, что это привилегия, жить рядом с алликом! Пусть тряхнут мошной и ведут стройку за свой счет. Сделай для них скидку на камень и раствор.
— А башни?
— Там строителей можно сократить. Пусть займутся только караульными, на въезде. И повесят, наконец, ворота! Продуктов достаточно? Люди не голодают? — решил побеспокоиться Борнуа о своих подданных.
— Нет, месстре! Пока всего в достатке, но к зиме припасы желательно готовить заранее. Начинать уже в конце этого месяца.
— Сколько для этого будет нужно средств?
— В прошлом году потратили почти двадцать тысяч корбусов. Но тогда было меньше народа.
— Ладно, попробуем уложиться в эту сумму. Надеюсь, что со своего аллика крестьяне не будут драть втридорога! — Алхимик приложился к кубку с вином.
О такой карьере в прежнем мире он и мечтать не мог! Ученый превращается в Императора! Да еще и подданные такие, что никогда не поднимут мятеж, не подсыпят яда, не ткнут кинжалом в спину… Борнуа был доволен! Жизнь казалась ему прекрасной!
Подле стоянки ярги, Айминделя окликнули.
— Эй, ты кто?
— Свои, Бажес, я — Ушастик!
— А, эли! А где остальные?
— Остались там. Скайт где?
— На месте. Ждет вашего возвращения.
Айминдель вошел в лагерь. Почти все спали, у костра сидел только вожак и его помощник.
— Вернулся, Ушастый? Где остальные? И где головы?
— Ждут тебя в лагере шема. Скайт, парни нашли такое! Нужен ты, что бы посмотрел и решил, что делать дальше!
— Что, прямо сейчас? В середине ночи? Может ты расскажешь, и я решу, стоит туда переться, или дело подождет до утра?
— Ладно. Только…
— Что?
— Я там кое-что принес тебе показать, но зараза, тяжелая, и я не дотащил, оставил в лесу. Это не так далеко.
Заинтригованный ярги поднялся.
— Ладно, пошли, если это действительно не далеко…
Отойдя в лес ярдов на пятьдесят, до Скайта дошло, что часовой никого не остановил.
— А где этот дхархов Бажес, ведь он должен…
И получил удар по затылку, от которого потерял сознание.
Очнулся он уже связанный и с заткнутым ртом. Над ним нависла высокая, худая фигура.
— Ну, что, очухался?
Скайт замычал.
— Череп болит? — участливо спросил дес Хизе? Подожди, сейчас подлечу!
Он положил руки на голову ярги, и вновь начал мессу "Gloria in". Через несколько минут Скайт обмяк, но сознание не потерял.
— Кло-Роску! — из темноты вышла маленькая фигурка гронга. — Смотри!
Тот провел ладонями по лбу разбойника.
— Готов! Надо же, ферк! Печать очень сильная!
Ярги растерянно и изумленно смотрел на рыцаря, который убрал кляп.
— Кто ты, месстре? — пересохшими губами спросил он.
— Твой повелитель! Добро пожаловать в Алл, дружок!
— Не может быть!
— Может, как видишь. На тебе теперь печать, так что поздравляю!
— Так ты… новый аллик?
— Быстро соображаешь, ферк. Айми… ничего, что я вот так, запросто? Хорошо. Развяжи нашего спутника и притащи сюда уснувшего часового.
Через минуту эли растворился во тьме.
— Послушай, Скайт!
— Да, месстре! — все еще не верящий в происходящее бывший ярги, прислушивался к своим ощущениям.
— Нужна помощь. Сейчас ты пойдешь в лагерь, приведешь одного из своих, и заставишь меня слушать. Этой ночью все ярги придут в Алл! Тебе понятно?
— Дхарх! С чего ты решил, что я стал твоим подданным и собираюсь носиться на побегушках? Ты, гронг и эли, затеяли свою игру! Порешили моих парней, а теперь берете меня на испуг своим враньем? Да вы все сговорились! Подожди, сейчас узнаешь, какой длины нож у старика Скайта!
Ферк вскочил, выхватил из-за пояса изрядной длины кинжал и остановился, в нерешительности переводя взгляд с дес Хизе на свой клинок, и обратно.
Рыцарь, внимательно наблюдавший за поведением бывшего ярги, немного издеваясь, спросил:
— Что, кишка тонка стала, прирезать человека?
Скайт опустил нож, а потом и вовсе отправил лезвие в ножны. Ответил сумрачно, через силу, с трудом осознавая печальную для него правду.
— Тебя — не могу! Вот гронга — пожалуйста! А убить человека, который отдал тебе часть своей души? Нет, рука не поднимается!