Выбрать главу
                               облака и ды́мы, будто           рядовые                           одного полка. Небеса              становятся двойными, дымы           забивают облака. Товары              растут,                          меж нищими высясь. Директор,                   лысый черт, пощелкал счетами,                                  буркнул:                                                «кризис!» и вывесил слово                              «расчет». Кра́пило               сласти                           мушиное се́ево, хлеба́           зерном                        в элеваторах портятся, а под витринами                              всех Елисеевых, живот подведя,                            плелась безработица. И бурчало                   у трущоб в утробе, покрывая                  детвориный плачик: — Под работу,                          под винтовку ль,                                                      на́ —                                                             ладони обе! Приходи,                 заступник                                  и расплатчик! — Эй,       верблюд,                        открыватель колоний! Эй,       колонны стальных кораблей! Марш           в пустыни                            огня раскаленней! Пеньте пену                       бумаги белей! Начинают                  черным лата́ться оазисы              пальмовых нег. Вон        среди                   золотистых плантаций засеченный                      вымычал негр: — У-у-у-у-у,                     у-у-у!                              Нил мой, Нил! Приплещи                   и выплещи                                      черные дни! Чтоб чернее были,                                  чем я во сне, и пожар чтоб                        крови вот этой красней. Чтоб во всем этом кофе,                                             враз вскипелом, вариться пузатым —                                      черным и белым. Каждый               добытый                               слоновий клык — тык его в мясо,                            в сердце тык. Хоть для правнуков,                                    не зря чтоб                                                        кровью литься, выплыви,                 заступник солнцелицый. Я кончаюсь,—                          бог смертей                                                пришел и поманил. Помни             это заклинанье,                                         Нил,                                                 мой Нил! — В снегах России,                               в бреду Патагонии расставило                     время                                станки потогонные. У Ива́нова уже                           у Вознесенска                                                    каменные туши будоражат                     выкрики частушек: «Эх, завод ты мой, завод, желтоглазина. Время нового зовет Стеньку Разина». Внуки           спросят:                         — Что такое капиталист? — Как дети                теперь:                             — Что это                                               г-о-р-о-д-о-в-о-й?.. — Для внуков                    пишу                             в один лист капитализма                       портрет родовой. Капитализм                     в молодые года был ничего,                      деловой парнишка: первый работал —                                  не боялся тогда, что у него                  от работ                                  засалится манишка. Трико феодальное                                   ему тесно́!