Осташов был усажен за свободный стол – крайний в последнем ряду. Его соседкой оказалась молодая женщина с хвостом длинных темных волос, схваченных на затылке огромным черным бантом. Она оглядела Владимира, как, наверное, оглядывает перед первой брачной ночью очередную, тридцатую жену какой-нибудь очень поживший и очень компетентный в вопросах неги султан.
Варламов, отряженный помочь Осташову, с досадой на лице подошел к Владимиру и склонился над клавиатурой.
– Значит, так, старик, если тебе надо будет подобрать клиенту квартиру, то будешь заносить его требования вот так, жмешь сюда, потом сюда, в общем, здесь в таблице все понятно – забиваешь в компьютер параметры, которые интересуют клиента, и на экране появляются все более-менее подходящие варианты, какие есть в нашем банке данных. Ну, что клиент, предположим, хочет? Ну, скажем, двушку, чтоб кроме крайних этажей, желательно сталинский кирпич, пять-десять пешком от метро, как можно дешевле, подойдет и убитая, жмешь «Энтер»…
– Извини, «убитая» – это что значит?
– Ты что, раньше недвижимостью не занимался? – Михаил разогнулся и почесал в затылке. – Тебе надо все с нуля объяснять?
Владимир закусил губу. К этому моменту почти все сотрудники уже совершенно углубились в работу; их примеру спешно последовали и те, кто до сих пор поглядывал на Осташова: никому не улыбалось читать лекцию начинающему риэлтеру. В зале стоял гомон и деловой шум – звенели телефоны, слышался ожесточенный стук пальцев по клавишам, противно визжали принтеры (в середине 90-х – а эта история происходила именно тогда – большинство контор были оснащены игольчатыми принтерами).
– Миша! Ну что ты давишь на человека? – сказала соседка Владимира.
При этом взгляд ее, устремленный на Осташова, стал не просто томным, а многотомным, словно между нею и Владимиром уже давно сложился роман – отменно длинный, длинный-длинный. Она тряхнула своим огромным бантом на затылке, поднялась и приблизилась к столу Осташова.
– Володя у нас новенький. Мы его должны опекать. Ты, Миша, иди, работай, я Володе сама все объясню.
Варламов не преминул удалиться, а Осташов встал и пододвинул стул соседки к своему столу. Женщина, с чрезмерной кокетливостью поблагодарив его, заняла предложенное место.
– Меня зовут Ия. Странное имя, правда?
– Да нет, нормальное, – ответил, садясь рядом, Осташов. Он деловито уставился в монитор, давая понять, что готов к обучению и не хочет терять ни секунды. Ия показалась ему простушкой, выражение лица ее он нашел вульгарным, а вульгарность была чужда ему, как нечто, не совместимое с гармонией и красотой. Внимание, проявленное Ией, польстило Осташову, но одновременно он ощутил и нечто похожее на стыд за самого себя: Владимир не переносил ограниченных и жеманных людей, и ему показалось, что, проявив к нему интерес, она тем самым низвела его до своего уровня.
Ия подтянула к себе клавиатуру и начала нажимать на клавиши.
– Как находить в компьютере квартиры, ты записал? Кстати, ты, небось, женат?
– Э-э-э… нет.
– Ага. Ну, теперь пиши, как искать покупателей, если тебе нужно впарить квартиру. Этот список гораздо меньше, чем список квартир: клевые покупатели всегда в дефиците. Все вот эти клиенты, что висят в базе данных, как правило, ищут хату давно и никуда не торопятся. Это зануды, которые за копейку удавятся. Им подбирать варианты – офонареешь. Короче, в этот компьютерный список можешь и не лазить – там полный безмазняк. Лучше дождись своей очереди, когда тебе дадут поработать с хорошей свежей заявкой. Этих покупателей распределяет наш начальничек Шура Мухин. А принимает заявки технический секретарь отдела. Вон она, Катька, в углу сидит, по телефону треплется. Ты с ними дружи, и все будет пучком. Врубинштейн?
– Понятно. А какие квартиры называются убитыми?
– Убитая – значит вдрызг раздолбанная, грязная, может быть, даже после пожара.
В это время кто-то из сотрудников по соседству, перекрывая общий шум, закричал в телефонную трубку:
– Рома, очень плохо слышно, ты мне скажи: квартира-то живая?
Услышав это, Осташов спросил:
– Если «убитая» значит грязная, то «живая» – это чистая?
– Нет, – ответила Ия. – Живая хата может быть совсем, совсем не чистой. Живая – это та, которая сейчас, ну, на данный момент, еще не продана, то есть она в наличии, в продаже, – поэтому и называется живой. А «чистая квартира» на нашем, на маклерском языке значит не то, что квартира опрятная, что обои не оборваны, и все такое, а то, что документы на нее в полном порядке, без подделок и прочей фигни, – вот тогда она чистая. А если ты хочешь кому-то из маклеров сказать, что в квартире все аккуратно и ничего не поломано, то не надо говорить, что она чистая, – надо говорить: «в хорошем состоянии». Тогда тебя поймут…