Сначала Гаврин ошалел от такой наглости, а затем, когда Директор объяснил ему, куда именно ему нужна характеристика, начал отговаривать. Сказал, что не надо воспринимать всё это так близко к сердцу и Афганистан — это не выход.
«Это не выход — это окно в 1987 год», — подумалось Директору в тот момент.
Ему удалось убедить председателя Гаврина в серьёзности своих намерений и непоколебимости своей позиции, и заслужить уважительный взгляд с изменением отношения.
Как видно, председатель был куда худшего мнения о Жириновском — Владимир Вольфович подкинул воспоминание о коллеге, который сообщил ему, что начальство считает его эпатажным выскочкой, но неплохим юристом.
Теперь же, благодаря умелым действиям Директора, Гаврин считает, что Жириновский сильно изменился, причём в лучшую сторону.
Поправив галстук, Директор направился к Лермонтовскому скверу, расположенному в сотне метров от здания Инюрколлегии.
В сквере он обнаружил жёлтую бочку с надписью КВАС, рядом с которой стоит деревянный столик со стаканами.
Директор подошёл к продавщице, одетой в хлопчатобумажный халат, фартук и колпак. На поясе у неё висело полотенце, а на руки надеты марлевые нарукавники.
— Здравствуйте, — поздоровался он. — Мне стакан кваса, пожалуйста.
Он передал ей три копейки.
— Здравствуйте, — улыбнулась полная женщина и приняла деньги. — Хорошо.
Директор сел на лавку и сразу же приложился к напитку, который оказался на вкус ровно таким, каким он его помнил.
Он пообещал себе, что купит минимум три литра кваса и насушит сухарей, чтобы посидеть вечером, наедине с собой, и напиться его вдоволь.
В Афганистане, куда он решительно намерен попасть, с квасом из бочки дела обстоят очень плохо. Вернее, там с ним дела обстоят совсем никак — нет его.
Попивая квас, Директор не заметил подошедшего к нему человека.
— Владимир Вольфович, здравствуйте, — приветствовала его женщина лет тридцати.
Он посмотрел на неё и «вспомнил» почти сразу — Жириновский оперативно подкинул нужное воспоминание.
— Эльвира Евгеньевна, здравствуйте! — жизнерадостно заулыбался он и встал с лавки. — Как ваши дела?
— Хорошо, — кивнула женщина. — А у вас?
Это стройная шатенка лет тридцати с гладко зачёсанными назад волосами, собранными в скромный пучок, узким лицом с тонкими бровями и любопытными серыми глазами. На ней светлый весенний плащ-болонья до колен, завязанный поясным ремнём. Под плащом виднеется строгая юбка и туфли на невысоком каблуке, а в руках её — аккуратная кожаная сумка с тиснением в виде какого-то восточного орнамента.
Работает она в бухгалтерии, старшим бухгалтером, и отличается склонностью и способностью к сбору и распространению сплетен.
— Не жалуюсь, — улыбнулся Директор.
— А правда, что вы собрались в Афганистан? — в лоб спросила Эльвира.
Это очередное доказательство того, что слухи разлетаются со скоростью, слегка превышающей скорость света. И нисколько не удивительно, что из отдела кадров новость о написании положительной характеристики для попавшего в опалу начальству юриста Жириновского уже разлетелась по всей Инюрколлегии.
И Эльвира была послана всем коллективом к недалеко ушедшему Жириновскому, чтобы выведать все подробности.
— Если возьмут, — пожал плечами Директор.
— А зачем? — нахмурилась она.
— После случившегося и госпитализации я понял, что напрасно трачу время, — ответил он. — Там я смогу быть более полезным. Я неплохо знаю фарси — возможно, это пригодится в Афганистане.
Он не мог этого узнать из местных источников, потому что в СССР поступало очень мало сведений «из-за речки», но у него достаточно хорошая память, чтобы помнить об этом факте из прошлой жизни.
ОКСВА испытывает острейший дефицит переводчиков с фарси, близкородственного к языку дари, почти повсеместно распространённому в Афганистане.
Благодаря ряду воспоминаний Владимира Вольфовича, Директор знал, что дари отличается от фарси только фонетикой, но незначительно, а вот лексически и грамматически с ним практически неразличим. То есть, знаешь фарси — можешь говорить и писать на дари.
— Вот оно как… — произнесла Эльвира. — А это никак не связано с…
Она не договорила и уставилась на него с ожиданием. Это невинная манипуляция, которая известна ему под названием «провокация паузой» — с её помощью можно, не создавая неловкость и не провоцируя конфликт, обозначить какой-то щекотливый факт и будто бы обойти его.