— Старейшина готов вас принять в своём доме, шурави, — недоброжелательным тоном процедил рыжебородый мужчина лет тридцати.
— Что он сказал? — спросил Геннадий.
— Говорит, что старейшина готов нас принять, — ответил Директор.
Взвод мотострелков остался снаружи, чтобы обеспечить боевое охранение на случай атаки.
В дом старейшины они вошли вдвоём, передав оружие сержанту Скворцову, чтобы охранение присмотрело за ним. Это безопасно, потому что через несколько минут, сев напротив старейшины и преломив с ним хлеб, они станут его гостями.
— Мир твоему дому, почтенный Фарход, — протянул Директор руку. — Меня зовут капитаном Жириновским, но можешь называть меня Володей.
— Мир тебе, шурави, — кивнул ему старейшина и пожал протянутую руку.
— И тебе мир, почтенный Зохир, — пожал Директор руку мулле.
Мулла тоже здесь, потому что старейшину и муллу заблаговременно предупредили о прибытии важных шурави. Проигнорировать это они не могли, но, судя по лицам, не ждут от этой встречи ничего хорошего.
Помимо этих двоих, присутствуют ещё четверо — взрослые мужчины, при личных кинжалах, что не могло не напрячь Директора и Орлова.
— Это Геннадий — подполковник КГБ, — представил Директор Орлова. — Он понимает на дари, но плохо.
Геннадий пожал таджикам руки.
— Садитесь — выпейте чаю и отведайте лепёшек, — сказал старейшина Фарход.
Пусть угроза была минимальна, Директор всё равно почувствовал облегчение, когда преломил лепёшку. Теперь нападение на них с Орловом будет ужасающей потерей чести для хозяина дома. Всем будет плевать, что это шурави, потому что это гость, а нападать на гостей своего дома — это харам.
Они начали пить чай, закусывать его довольно-таки вкусными лепёшками и сухофруктами, и поглядывать друг на друга неопределёнными взглядами.
Директора в гляделки переиграть практически невозможно, это его психологическая особенность, поэтому взгляды старейшины и муллы на нём не задерживались. Они ещё не понимают, зачем к ним наведались шурави — они постараются это выяснить как можно скорее.
— Ваши люди уже приходили к нам, — нарушил молчание старейшина Фарход. — Наш ответ не изменился — мы не будем поддерживать никого. Ни Масуда, ни вас.
— Зачем говорить так категорично? — улыбнулся Директор. — Мы ведь только начали беседу. Мы уважаем вас и ваши традиции, поэтому пришли не с пустыми руками. Сержант Скворцов! Несите дары!
В меджлис вошли двое бойцов, несущие страшный дефицит в этих краях — четыре ковра работы Алма-Атинской швейной фабрики.
Пришлось специально заказывать их, потому что в «Берёзке» ковры не продаются, а на рынках Кабула ковры стоят нерационально дорого. Ну и местными коврами никого не удивишь.
А вот фабричные изделия, отличающиеся ровным и симметричным узором, как на дорогостоящих коврах мастеров, а также однородным ворсом, ценятся и являются символом приближенности к городам.
— Командование 40-й армии шлёт вам сердечный привет и дарит эти ковры в знак душевной приязни, — сообщил Директор и поднял один из ковров.
Ковёр тяжёл, имеет площадь 2×3 метра, поэтому поднять его непросто, но таков местный этикет — нужно вручить его из рук в руки.
Старейшина немного развернул ковёр и пощупал ворс. Судя по выражению лица, качество изделия он оценил и оно произвело на него впечатление.
«Ещё бы — по 170 рублей за ковёр!» — подумал Директор. — «Надо было подешевле брать».
Он «доставал» их через штаб тыла — заплатил с денег от видеомагнитофонов.
Два ковра старейшине — это роскошный подарок, потому что 170 рублей — это больше, чем кишлак зарабатывает, например, на продаже овечьей шерсти за один год. Да и для обычных офицеров ОКСВА тратить столько на подарки всяким старейшинам и муллам — это тоже безумная роскошь, поэтому таким тут почти никто не занимается.
И это очень сильный жест — Директор назвал главного дарителя, подразумевая, что они с Орловым здесь лишь посланники от афганского наместника самого главного шурави.
С точки зрения командования это махровая коррупция, так делать нельзя, поэтому командованию, если эта встреча завершится успешно, будет сообщена версия, что это просто Орлов такой убедительный и харизматичный, что аж может произвести впечатление на старейшину и муллу даже через переводчика.