Огромная страсть без реальных последствий — вот что нравилось Кларенсу в спорте. Ты можешь любить свою команду, поддерживать ее, восторгаться ею, быть разочарованным ее игрой и даже освистывать ее. Именно ты, а не команда, решаешь: болеть тебе за нее или нет. Конечно же, во времена молодости Кларенса у спортсменов было намного больше свободы, чем сейчас — особенно свободы выбора. Когда «Коричневые» уезжали из Кливленда, даже самые преданные болельщики не смогли удержать команду в городе. Игроки меняли команды из
61
года в год, и часто случалось так, что парня, за которого в прошлом году болел, в этом году ты уже освистываешь. Вскоре ничего не оставалось, как быть преданным форме, болеть за трусы и майки, аплодировать цветам.
Но, окунувшись в бейсбольные бойкоты, грязные футбольные сделки и баскетбольные скандалы, Кларенс немного разочаровался в спорте, утратив прежнюю любовь к игре. И причина была даже не в том, что спорт стал другим, а в том, что изменился сам Кларенс. Он все еще получал удовольствие от хорошей игры (особенно футбола), но, наверное, просто перерос свой неукротимый энтузиазм и стал питать меньше иллюзий о жизни. Многие годы Кларенс стремился стать обычным обозревателем, оставив спортивную стезю, однако, учитывая его консервативность, это казалось невозможным. Тем не менее, с переходом в «Трибьюн» все изменилось. Год назад Кларенсу разрешили выпускать одну колонку общих новостей в неделю при условии, что он будет также справляться с двумя спортивными колонками. Пять месяцев назад его уже перевели на две общие колонки и одну спортивную.
Раньше единственным нелиберальным штатным обозревателем был Джейк Вудс, взгляд которого на большинство вопросов был очень сдержанным и консервативным. Газету часто критиковали, но если и были положительные отклики, то в основном о работе Джейка. Многие читатели считали, что «Трибьюн» становится более уравновешенной, и это позволило Кларенсу пройти в открытую Джейком дверь. Фактически, в эту дверь Кларенса протолкнул именно Джейк.
Как им часто напоминал выпускающий редактор Джесс Фоли, газеты по всей стране борются за выживание. Долгое время они были монополистами в сфере поставки информации — «китами», и могли не обращать внимания на критику читателей. Но теперь интерес к реальным новостям снизился. Людей стало больше привлекать радиовещание, предлагающее диету из дрянных псевдо новостей, что вынудило руководство «Трибьюн» стать более чутким к голосу своей аудитории. Ток-шоу, проводимые радиостанциями, как на национальном, так и на местных уровнях, оставили далеко позади «китов» информационной элиты, и стряхнули пыль с консерваторов, многие из которых перестали подписывать «Трибьюн». Как отметил Джейк, это произвело на руководство такой же эффект, как на упрямого осла — удар кнута.
Но, по убеждению Кларенса, зеленый свет на его пути в мир общих обозревателей зажгла пощечина, которую народ влепил основному направлению прессы осенью 1994 г. Подавляющее большинство газет поддерживало либеральных кандидатов, что почти повсеместно привело к противлению избирателей. И это был не просто камень в огород политиков — это был сигнал тревоги для всей газетной индустрии, включая «Трибьюн». Именно тогда Райлон Беркли и Джесс Фоли впервые сказали Кларенсу о том, что тот может заняться колонкой общих новостей. Он сидел и наслаждался теми волнующими переживаниями прошлого как таблеткой, способной заглушить боль настоящего.
Кларенс вскрыл пакет с почтой и стал просматривать кипу бумаг. Как хорошо опять вернуться к работе, где можно забыть о своих проблемах или, по крайней мере, потеснить их другими.
— Кларенс.
— Да? — он оглянулся через правое плечо и увидел Тима Ньюкома. Будучи на двенадцать лет моложе Кларенса, рыжеволосый, энергичный Ньюком за три года после окончания школы журналистики уже успел зарекомендовать себя высококлассным репортером.