84
им домашним, а кто-то случайно услышал и рассказал своим друзьям. Рад но гетто. Таким образом, рано или поздно, сведения доходят до одного из наших агентов. Часто нам помогают подружки.
— Вот как?
— Девчонки, которые околачиваются вокруг шайки. Парни хвастаются о том, кто кого застрелил, и в течение двенадцати часов об этом знает вся улица. Ребята создают свою репутацию, а это невозможно, если люди не знают, что они сделали. Когда «Яростный» убивает «Калеку», он хочет, чтобы об этом все узнали. Он добивается похвалы. Наклеивает на стену вырезки из газет. Сделав дело, хочется получить награду, лучшая часть которой — репутация.
— Откуда вы столько знаете о бандах?
— До того как меня перевели сюда в 1986-м, я занимался бандами в полицейском управлении Лос-Анджелеса, — ответил Олли.
«Полицейское управление Лос-Анджелеса. Мировая столица расизма».
— В нашем случае меня больше всего беспокоит, — продолжил Олли, — отсутствие разговоров на улице. Улица молчит. Обычно из слухов мы быстро узнаем, кто убийца. Слух — не доказательство, но мы берем парня под контроль, и если нам удается при первом же удобном случае поймать его на горячем (например, на краже), то выдается ордер на арест. Мы можем сделать баллистическую экспертизу его оружия — от и до. Но в данном случае нам не за что зацепиться. На улице тишина, полная тишина. Это необычно, очень необычно. И это еще не все, что меня беспокоит.
— Что еще?
— О’кей. — Олли поднялся и стал расхаживать, как задумавшийся на лекции профессор. — Почему банды совершают наскоки с использованием машины вместо того, чтобы встретить жертву лицом к лицу? В основном для того, чтобы застать врасплох и избежать выстрела в спину. И, конечно же, чтобы получить признание и сделать предупреждение. Подобный тип нападения впервые был применен в старом Чикаго итальянскими гангстерами, и был подхвачен ирландскими. В шестидесятых латиноамериканские банды довели методику до совершенства, она используется и по сей день.
Когда Кларенс представил себе как итальянцы, ирландцы
85
и другие белые изобретают бандитское нападение, он испытал странное облегчение.
— Отличие состоит в том, что в те дни бандиты стреляли друг в друга. Они редко убивали женщин, детей или невиновных, потому что, сделав это, наживали неприятности в отношениях с боссами, которые мнили себя моральными людьми. Но в наши дни нападения стали неразборчивее. Они все еще направлены против врагов, но из-за неаккуратности могут пострадать не только очевидцы, но даже дети. И бандиты расценивают это просто как случайности войны. Совсем не так, как в былые времена.
«Старые добрые времена, когда убийства были аккуратными, точными и требующими ответственного отношения».
— Можно было бы предположить, — продолжал Олли, — что их целью был кто-то возле дома вашей сестры или даже находящийся, по их мнению, внутри дома. В этом случае ваша сестра и племянница были застрелены случайно. Но это не так. Все было продумано. Убийцы точно знали, что это — спальня вашей сестры. Но зачем они ее убили? Я просто не представляю, чем она могла им насолить. Какая-то бессмыслица. Может быть, вы мне чем-то поможете?
— Я уже размышлял об этом, — сказал Кларенс, — и расспросил всех родственников. Конечно, Дэни не принимала бандитов с распростертыми объятиями, но в округе полно тех, кто не приветствует бандитизм. Она была лишь одной из многих. Я не могу сказать о Дэни ничего, что могло бы объяснить случившееся.
— Ничего из того, что нам известно. Возникает вопрос: что нам не известно?
— Я знаю... знал ее лучше, чем кто-либо другой.
Олли заглянул в лежащую перед ним записную книжку.
— Никаких следов иглы. Никаких признаков употребления наркотиков. Никакой проституции. Она ни с кем не спала.
— Послушайте, кто вам дал право говорить подобным образом о Дэни? — Кларенс вскочил и, наклонившись, оперся руками на край стола со стороны Олли. Их лица были так близко, что детектив мог ощущать горячее дыхание своего оппонента.
— Эй! Спокойно! Я сказал, что она ничего из перечисленного не делала. Этим я хочу сказать, что ваша сестра была образцовой гражданкой.
Кларенс опять сел.
— Возможно, — сказал Олли, — она что-то знала, что ей не следовало знать, и кто-то хотел заставить ее молчать. Все, что я знаю: она абсолютно не соответствует характеристике.
— Какой характеристике?
— Того типа людей, на которых нападают. Множество нападений совершают лишь с целью запугивания или предупреждения. Если жертва будет ранена — хорошо, но в большинстве случаев люди остаются живы. Но это было убийство наверняка — серьезное, самое серьезное из всех, когда-либо произошедших в Портленде. По меркам Лос-Анджелеса это мелочь, но в Портленде самое большее, на что можно рассчитывать, — очередь из девятимиллиметрового «АК-47» или «МАК-10». В худшем случае — из «УЗИ». Дюжина выстрелов, самое большее двадцать. Но сорок крупнокалиберных пуль из автоматического оружия, направленных в одну спальню, — это слишком!