Кларенс ушел в себя. Джейку хотелось знать, что происходит в разуме его друга, но Кларенс не собирался раскрывать своих мыслей, будто боялся раскрыть свои карты.
Эти два человека были во многом схожи: оба тщательно следили за своей одеждой, обоими владела мания чистоты, и они носили самые модные костюмы, часто смотрелись в зеркало. Тем не менее, между ними были два драматических отличия:
99
телосложение и цвет кожи. Первый был плотным и черным, второй — худым и белым. Первого звали Кларенс Абернати, а второго — Регги Норкост. Сегодня они должны были сидеть рядом на специально возведенной для митинга платформе в Вудлон-парке, отделенные друг от друга только преподобным Кайро Клэнси.
Кларенс хотел избежать этого появления на публике, но Женива уговорила его принять участие в митинге. Она сказала, что Дэни наверняка хотела бы этого. Это был удар ниже пояса.
Когда собралась толпа, Кларенс сел на предназначенное для него место и стал наблюдать за передвижениями Норкоста по платформе. Он наблюдал так внимательно, как будто это были маневры шахматиста или теннисиста, которые могут выявить сильные и слабые стороны соперника.
Для Норкоста митингом, работающим на его политический имидж, был любой контакт с людьми независимо от цели. Митинг начинался в тот момент, когда он входил, повестка зависела от того, к чему он стремился, а результат был таким, какой был нужен ему.
Кларенс догадывался, что за уверенным поведением Норкоста скрывается нервное напряжение и неуверенность. Член совета напоминал пса, постоянно обнюхивающего землю и пытающегося напасть на след других собак, чтобы познакомиться с какой-нибудь новой гончей и стать ее другом.
Рукопожатие в исполнении Норкоста было настоящим спектаклем. Обычное приветствие он превратил в искусство. Все начиналось с пожатия правой рукой, после которого левая рука пускалась на поиски правильного положения. Она могла оказаться на предплечье, локте или плече приветствуемого, а иногда могла даже по-отечески обнимать. Время от времени левая рука Норкоста ложилась сверху на правую руку оппонента, создавая двойное рукопожатие, говорящее о двойной искренности. Определенно, член совета имел большой опыт работы своими руками.
То, что не могли сделать его руки, довершали его уши. Кларенс почти видел, как они вытягиваются, когда Норкост наклоняется к каждому, к кому подходит. Эти уши были настоящими пылесосами, всасывающими каждое слово, что давало избирателю уверенность, что Норкост услышал его, прочувствовал его боль и понял все нюансы его тридцатисекундного излияния сердца. У человека появлялась твердая надежда на то, что по-
100
литик предпримет что-то по поводу каждого услышанного им слова — будь то на посту члена городского совета сейчас, мэра через год или губернатора штата через пять лет. Все в Норкосте кричало: «Я обеспокоен! Я действительно делаю! Я искренен! Я действительно такой!»
Норкост был крутящимся на ветру флюгером. Для Кларенса он был олицетворением особой формы жизни под названием «политика».
В нескольких шагах за членом совета неотступно следовал его давний помощник Карсон Грэй, как будто наблюдая за тем, чтобы все было под контролем и ничто не осталось неучтенным. Ему было под сорок, и он зарекомендовал себя способным администратором. Грэй деловито расхаживал по платформе, напоминая напыщенного петуха. В каждом его движении сквозило чувство собственной значимости. Сквозь его бледную кожу отчетливо проступали синие линии вен. Невзирая на дорогой костюм, анатомия Грэя мешала ему выглядеть изысканным. Он относился к категории тех худосочных мужчин, которые во избежание неловкого положения вследствие действия земного притяжения подтягивают брюки повыше и застегивают ремень на дополнительную дырку. На Грэя была возложена основная ответственность за взращивание политического успеха Норкоста. Пока Норкост щебетал, улыбался и пускал пузыри, Грэй всегда был рядом, держа руку на пульсе событий.
Внизу, в первом ряду Кларенс увидел Жениву, которая в своем красивом изумрудно-зеленом платье выглядела просто очаровательно. Она была увлечена оживленной беседой с женой Норкоста, Эстер. Женива несколько раз говорила Кларенсу о том, как любезно было со стороны Эстер посетить похороны Дэни. Похоже, они действительно дружили. Наблюдая за этими двумя женщинами, сидящими в девяти метрах от него, Кларенс увидел, как Женива вытирает слезы, и догадался, что они говорят о Дэни. Эстер Норкост обняла Жениву, и Кларенс заметил, что она тоже плачет. Чувствовалось, что ее печаль искренняя.