Торел, огромный воин, принесший Дэни в эту страну, сказал:
— Все искупленные сообща рисуют картину Его характера. И все же, того великого множества Его последователей, которые уже здесь, еще не достаточно. Из каждой пещеры познания Бога открывается вход в следующую пещеру, а из той — в следующую. Когда какой-либо исследователь исчерпывает глубины одного мира, он может просто перейти к следующему. Познание безгранично. Всегда можно открывать что-то новое о Нем, о Его вселенной и Его людях. Познание никогда не прекратится, благоговение постоянно усиливается, и никогда не перестает звучать симфония поклонения — крещендо за крещендо.
— Но я думала, что здесь мы будем знать обо всем, — сказала Дэни.
— Распространенное заблуждение адамовой расы, которое я никогда не мог понять, — ответил Торел с озадаченным видом. — Только Эль-Ион знает все. Творения никогда не смогут познать всего. Они ограничены. Они — ученики. Мы — ученики. Ты ведь здесь уже многое узнала, не так ли?
— Да, — сказала Дэни, — к примеру, я узнала, почему никогда не чувствовала Америку своим домом. Временами я думала, что, возможно, мой дом ■— Африка, но почему-то знала, что это не так. Я всегда чувствовала, что нахожусь на чужой земле. Где бы я ни оказалась: в городе, в предместьях, в деревне или на тропическом острове, — ничто не могла назвать своим постоянным домом. Да и кто мог бы назвать, учитывая всю несправедливость и страдания? Я была там лишней, Торел. Иногда я думала, что причина — в цвете мой кожи. Теперь я понимаю, что Бог создал внутри меня пустоту, которая могла заполниться в Его присутствии, лишь здесь.
133
Торел внимательно слушал, утвердительно кивая головой, как будто он был не учителем, а учеником.
— На земле я постоянно слушала музыку небес, — продолжала Дэни, — но она была еле уловимой, как далекое эхо. Весь земной шум, все эти конкурирующие звуки, все телепрограммы и звонки телефонов, улицы и голоса заглушали музыку Эль-Иона. Порой я танцевала не под те ритмы и маршировала под неверные гимны. Просто я была сотворена не для земного, а для этого мира.
Прилив неудержимой радости, восторг открытия переполнили Дэни, как будто она только что узнала величайшую тайну в истории вселенной. Сейчас она видела и ощущала это с ошеломляющей ясностью. Ее непоколебимый патриотизм предназначался для другой страны. Каждая радость на земле, например, радость встречи после разлуки, была всего лишь намеком — шепотом великой Радости. Любое место на земле было, в лучшем случае, арендованной комнатой — местом, чтобы провести ночь во время долгого путешествия.
Дэни вспомнила грубые наброски, которые обычно делала перед тем, как начать писать картину. «Маунт-Худ, ниагарский водопад, Великий каньон, побережье Орегона — все эти места земли быль лишь грубыми набросками этого места. Лучшие части того мира были тенью этого. Как легкое предвкушение, как облизывание ложки, вынутой из приготовленного мамой мясного рагу за час до ужина». Дэни улыбнулась маме и сжала ее руку.
— Я дома! — воскликнула она. Обняв маму, Дэни затем схватила за руки Торела и закружилась с ним в хороводе. Она кружилась и кружилась, в то время как мама отбивала ритм в ладоши. Дэни забавляла неуклюжесть и неповоротливость ангела в танце.
— Ты слышишь, Торел? Я действительно дома!
Кларенс нашел в справочнике телефон книжного магазина «Барнс энд Нобл» и набрал номер.
— До какого часа вы сегодня работаете? До десяти? Прекрасно. Мне нужно несколько книг о расовых вопросах. Думаю, у вас есть литература о черных?
— У нас есть книги об афроамериканцах.
— Хорошо. Это как раз то, что мне нужно.
Кларенсу не понравилось, что белая женщина поправляет
134
его, как будто он не имеет права использовать слово «черные». Из-за его правильного произношения она наверняка не догадывается, что он сам — черный.
Женива стояла в ванной перед зеркалом во весь рост, которое висело на внутренней стороне двери. Ее стройная фигура прекрасно вписывалась в его рамки.
Когда Кларенс был в трех метрах от двери ванной, он начал говорить:
— Я приближаюсь к ванной. Я все ближе. Я уже рядом. Моя рука на ручке двери. Я медленно ее открываю.
От неожиданности Женива испустила громкий вопль.
— Кларенс Абернати! Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не подкрадывался ко мне!