Почти каждое движение в поддержку угнетения и эксплуатации — от рабства до абортов — называло себя борцами «за свободу выбора». В то же время, противоборствующие движения, предлагающие сострадание и освобождение, эксплуататоры клеймили как «нетерпимые».
В действительности, позиция свободы выбора всегда ставит ударение на праве одного человека за счет прав других людей. Но что сказать о жертвах такого права? Черные не выбирали рабство. Евреи не выбирали крематории. Женщины не выбирают изнасилования. Младенцы не выбирают аборты.
После подсчета статистики оказалось, что набрано только двести слов — четвертая часть требуемого объема статьи. Материал надо будет расширить и привязать его к какому-то конкретному событию последних дней. От мысли о том, на сколькие ноги он наступит, у Кларенса немного поднялось настроение. Но он также надеялся, что эта статья принесет пользу — может, кто-то все-таки прислушается.
Кларенс и Джейк выехали на поздний обед в закусочную «Лу», которую Джейк называл «закусочной забытых времен». Здесь ты как будто переносился в пятидесятые. Под звуки музыкального автомата, наигрывающего старые хиты, Кларенса и его спутника усердно обслуживал сам хозяин заведения Рори, который был другом Джейка. После гамбургеров подали кофе. Сорок минут обеда прошли в смехе и разговорах.
— Как там Олли? — спросил Джейк. — Похоже, ради тебя он старается изо всех сил.
Кларенс пожал плечами.
—- Думаю, он нормальный парень.
— Нормальный парень? И это все, что ты можешь сказать?
Кларенс насупился и ничего не ответил.
— Тебя все еще смущает то обвинение в жестком обращении? — спросил Джейк. — Иногда людей обвиняют в разной ерунде, но это не означает, что они виновны.
— Думаешь, я этого не знаю? Не забывай: я — черный.
— Может, тебе лучше забыть о том, что ты черный, — сказал Джейк, — и просто думать о себе как о человеке?
— Тебе легко говорить.
— Да, наверное, ты прав. Но, может, я тоже прав? Ты же сам меня этому учил, Кларенс. Ты всегда говорил, как сильно тебя достает то, что люди создают столько проблем из-за цвета
189
кожи. А теперь ты сам так поступаешь. Ты как будто не доверяешь Олли только потому, что он белый. И честно говоря, это наталкивает меня на мысль, что мне ты тоже не доверяешь. Я ведь тоже белый.
— Правда? А я и не заметил, — улыбнулся Кларенс.
— Послушай, — сказал Джейк, — ты ведь до сих пор так и не поговорил с Олли о том обвинении, ведь так?
-Да.
— Тогда поговори. Если ты этого не сделаешь сам, то я попрошу его поговорить с тобой.
— Не лезь не в свое дело.
— Нет, это мое дело. Ты — мой коллега, Кларенс, а Олли — мой друг. И ты встретился с ним только благодаря мне... Я имею в виду, если не считать вашей встречи у дома Дэни. Так что это и мое дело. Или ты сам с ним поговоришь, или я вмешаюсь.
— Это угроза?
— Нет, обещание.
Кларенс ехал домой, погруженный в тягостные раздумья. Его задело то, что Джейк не разделял его скептицизма относительно полиции. А чего еще ожидать? Отца Джейка не избивали полицейские из-за цвета кожи. Его не подозревали в каждом преступлении, совершенным каким-то другим представителем его расы. Его не таскали в полицейские участки три-четыре раза в год без всякой причины.
Кларенс вспомнил некоторые из своих напряженных разговоров с Джейком во время процесса О. Джей Симпсона. В то же время, Кларенс ненавидел расовую снисходительность. Он написал статью, в которой предлагал Джонни Кокрейну использовать всю колоду карт, а не только расовый козырь. Когда Кокрейн сказал суду, что в пику расизму полицейского управления Лос-Анджелеса, они должны оправдать Симпсона, Кларенс был возмущен. Как будто доказательства того, что Симпсон — убийца, были чем-то не стоящим внимания. Неужели тот факт, что Марк Фурман — отпетый расист, — это достаточный повод для освобождения преступника, невзирая на то, сколько людей он убил? Получается, когда кто-то говорит другому «негр», то этого достаточно для признания невиновным совершившего два чудовищных убийства?
Кларенс не верил в теорию о крупномасштабном загово-
190
ре против Симпсона, в котором могли бы участвовать сорок офицеров полиции семи различных участков. Но, в отличие от Джейка, он не отвергал существования расистов-заговорщиков на более низком уровне, и этого было достаточно для возникновения обоснованного скептицизма по отношению к полиции. Джейк смотрел на все это по-другому. Для него единственным гнилым яблоком был Фурман, но для Кларенса было очевидно, что гнилых яблок в корзине намного больше. Одним из них мог быть Олли Чандлер. Тот факт, что он работал в полицейском управлении Лос-Анджелеса и был обвинен в жестком обращении с черным, давал Кларенсу повод думать, что Олли — действительно не лучшее яблоко.