Наверное, если бы черные поступали, как белые, выглядели, как белые, и думали, как белые, то они смогли бы обрести радость. Возможно, именно так думал Кларенс, когда однажды в детстве подошел к старой бочке для сжигания мусора на заднем дворе, перевернул ее, просеял белый пепел и намазал им все тело. Он помнил, как, взглянув в зеркало, испытал стыд от вида проступающей между белыми пятнами черной кожи.
Удивительно, что Кларенс мог забыть имя того, с кем встречался десять минут назад, но никогда не забывал ни развевающейся гривы белой женщины из рекламы «Клайрол», ни вида и ощущения белого пепла на своей коже, ни фотографии детей Хаверстромов с мамой — его мамой, а не их.
Кларенс вспомнил тетю Грету, мамину сестру, которая отчитывала его и кузенов за их проказы в курятнике. «Вы ведете себя, как негры», — сказала она тогда. Тетя Грета повторяла каждый раз, когда они собирались показаться на людях в мире белых: «Только не ведите себя, как негры».
Кларенс помнил, как его злило, что небольшое озорство считалось, чуть ли не уголовным преступлением, в то время как белым детям, когда они вели себя, как негры, все сходило с рук.
Многие белые называли Кларенса «негром» как в детстве в Миссисипи, так и позже в Чикаго, но черные называли его так гораздо чаще. Сейчас он был уверен, что самым значительным вкладом его собратьев в ложь о низшем достоинстве черных была их собственная привычка называть друг друга «неграми». Сколько раз из их уст звучало: «Убери свою черную задницу», — как будто слово «черный» было самым унизительным прилагательным, которое они могли придумать.
Во времена подъема черных в начале семидесятых черная кожа обрела почти священную значимость. Цвет кожи Кларенса стал его отправной точкой. Ему было стыдно за тот пепел и за то, что он хотел стать белым хотя бы на полчаса. И он был уверен, что это путь всех чернокожих: стыд из-за того, что ты не белый; затем стыд из-за того, что ты хотел стать белым; затем стыд из-за того, что белые считают черных тупыми, некомпетентными и аморальными; и, наконец, стыд из-за того, что многие черные верят этому мифу о себе. Миф об аморальности, распространенный белыми расистами, был подобен радиоак-
193
тивному заражению, передающемуся из поколения в поколение. И многие черные сами увековечивают последствия расизма.
Существовало две Америки: белая, сверкающая обещаниями и неограниченными возможностями, и черная, погруженная во мрак безнадежности. Кларенс сражался с этой системой и побеждал ее, преуспевая в мире белых. Он отказывался склониться как перед расизмом, так и перед обвинениями в том, что он спит с врагом. И все же, сейчас он все еще испытывал стыд из-за обносков Хаверстромов, геля для волос, пепла и того, что его называли «негром» не только белые, но и черные.
Кларенс давно понял: когда ты — черный в Америке, то уровень стыда зависит от территории, на которой ты находишься. То же самое можно сказать и о гневе. Ему так хотелось объяснить все это Джейку — очень хотелось. Но как? Где найти нужные слова? Как пойти на риск быть униженным и отвергнутым? Определенных вещей не изменить. Джейк — белый. Может ли он вообще понять черного?
Внутри Кларенса всегда звучал голос: «Все это намного лучше, чем времена рабства, намного лучше, чем испольные работы и Джим Кроу». Законы изменились, возможности тоже. Теперь черного могли остановить только его собственные ограниченные способности и предубеждения. Кларенс всегда повторял это и обычно сам верил себе, но не сегодня, не здесь и не сейчас.
Ему часто напоминали на светофорах, в лифтах и универсамах: не важно, чего ты достиг, и кто ты есть — для некоторых белых и некоторых черных (иногда даже для самого себя) ты всегда будешь всего лишь негром.
Дэни продолжала изучать свою жизнь на земле, наблюдая за давно забытыми событиями. Она увидела те библейские стихи, в соответствии с которыми не жила тогда, услышала мудрые советы родителей, которым когда-то не последовала, и проповеди, на которые не реагировала прежде, по-новому увидела свои переживания, не понятые тогда с перспективы вечности.
— Эль-Ион как будто учит меня здесь всем тем урокам, которые я не восприняла на земле, — сказала Дэни Торелу.
— Совершенно верно, — ответил Торел, — Он дает Своим искупленным необходимые им уроки. Если они не прошли эти уроки на земле, то им придется сделать это здесь, чтобы подготовиться к служению в назначенном для них месте.
194
Дэни посмотрела непонимающе.