Гангстера Куда больше не было на свете. Раймонд Тейлор же перемещался, покидая одно место и прибывая в другое.
Женщина, вырастившая своего мальчика, молившаяся за него, посвятившая ему свою жизнь, рыдала и держала в руках то, что он уже оставил.
Кларенс ехал по Гранд на север, и высматривал ресторан, но видел на Гранд и Эстеп только заурядные бары. Затем заметил отсвечивающую красным неоновую надпись «Миллер».
«В их меню, наверное, гамбургеры и цыпленок, и для Грэйси это означает ресторан».
Взглянул на свои часы — 6:15. Кларенс вышел из машины, вошел с парадного входа, рассеянно окинул взглядом помещение — так раньше мужчины осматривали салун, прежде чем толкнуть створки дверей. Эта часть города еще не была по настоящему черной — процентов на 30. Но порой, это заставляет оставшихся 70% белых сильнее цепляться за свою территорию. В помещении было человек двадцать-тридцать, все белые, всего несколько женщин.
Кларенс обратился к человеку за стойкой:
— Вы владелец?
— Да. А Вы кто?
— Кларенс Абернати. Ваша племянница попросила встретиться с ней здесь.
— Грэйси?
— Да. Разве она не звонила Вам?
— Но она не сказала, что Вы...
— Что? Черный?
-Да.
— Ну, так я черный.
-Да.
Он поманил Кларенса вглубь ресторана. Когда хозяин распахнул дверь кабинета, Грэйси вскочила и схватила Кларенса за руку. Смутившись, он чуть отступил.
— Спасибо, дядя Вилли, — сказала она, — нам надо поговорить наедине.
Дядя Вилли подозрительно уставился на Кларенса.
— Позови меня, если возникнут проблемы, — сказал он Грэйси.
Та кивнула. Он с явным недовольством покачал головой и закрыл дверь.
— О, Кларенс, прекрасно выглядишь. Классный костюм, — она коснулась его лацкана, он отпрянул.
— Расскажи в чем дело, Грэйси. Я сюда за этим и пришел.
— Хорошо. Парень, с которым я говорила, сказал, что это были двое из Владов.
— Влады? А что насчет испанцев, которые отъезжали с места обстрела?
Она пожала плечами.
— Этот парень сказал, что те были из Владов.
— Каких именно Владов?
— Он точно не знает.
— Подумай, — сказал Кларенс, вздохнув, — это район Кри-пов, и парень, с которым ты говорила, вероятно, из Крипов, так? А Крипы всегда обвиняют Владов. Что еще у тебя есть?
— Ещё? А этого мало? Я читала, что это были два латиноса, возможно с Вестсайда. Разве не так сказано в газете?
— Да. Ну, что еще у тебя есть?
— Этот парень точно знает больше, но не говорит мне. Я сказала ему насчет того, что Вы даете по сто баксов за полезную информацию. Он говорил, что сегодня после семи готов с Вами встретиться. Я сказала, что мы будем неподалеку, и возможно Вы встретитесь, если захотите.
— Где? — Кларенс взглянул на часы. — Шесть тридцать.
— На углу МЛК и Эванс, сразу за МиниМарт.
— Как его зовут?
— Не скажу. Сам представится.
— Как он выглядит?
— Черный, невысокий, коренастый. Обычно носит темносинюю кепку.
— Что у него есть для меня?
— Не знаю. Но что-то по нападению на вашу сестру. Это я знаю, и еще, — добавила она, — есть один парень, который знает обо всем, что происходит на улице. Всё. В пятницу у меня с ним свидание. Я разузнаю и позвоню, если что-то будет.
— Ну, хорошо. Позвони мне в редакцию, хорошо, если сможешь? Не домой. Можешь оставить сообщение на автоответчике.
Она кивнула и уставилась в его глаза.
— Слушай, завтра у моей мамы день рождения, а у меня с деньгами туго. Твоё стодолларовое вознаграждение на меня распространяется?
Кларенс хотел сказать «нет», но знал, что помощь Грэйси на этом закончится. Достал бумажник, взял одну из стодолларовых банкнот. Отдал ей и пошел к выходу.
— Спасибо, Кларенс, ты милый. О, мой дядя сказал, чтобы я выпустила тебя через черный ход.
Она указала на дверь в другой стороне.
— Я обычно хожу через эту дверь, забыла тебе сказать. Он сказал так лучше, если не хочешь, чтобы люди видели, как ты входишь и выходишь.
Кларенс вышел через черный ход и поехал на угол МЛК и Эванс. Семь часов — никого. Семь тридцать — никого. Восемь — никого. Он подождал до восьми тридцати и махнул рукой, был голоден и нервничал. Остановился у магазина Кимов купить пару корн-догов и поехал домой.
Кларенс и Джейк сидели в закусочной Луи, умяв чизбургеры с картошкой. Рори налил им по чашке соблазнительно пахнущего мокко, музыкальный автомат играл «Мост через бушующие воды».
— Интересный анализ, — сказал Джейк Кларенсу, — расскажи еще.
— Когда-нибудь изучал логику? — спросил Кларенс. — Главный посыл в том, что причиной всех неудач черных является расизм белых. И хотя это никак не объясняет неудачи белых, об этом никто не думает. Затем выдвигается тезис, что некоторые черные пострадали особенно сильно. Следовательно, масштабы расизма белых поистине огромны. Значит, белые так вырвались вперед, что черным за ними никогда не поспеть. Некоторые черные пользуются своим имиджем жертв и играют на чувстве вины белых, которого раньше и в помине не было, но теперь есть в избытке. Многие белые покупаются на такое, не вдумываясь в искаженную логику, и чтобы лучше выглядеть в собственных глазах, обвиняют других белых в расизме, представляя себя праведниками. Они думают, что помогают черным, но на деле думают лишь о себе, стараясь заглушить свое чувство вины.