— Видишь, сынок, он отвергал извращенное христианство, но приветствовал истинное. Надо отличать одно от другого, и не выплескивать младенца вместе с водой.
— Расскажи еще историю, дедушка, — сказала Селесте.
— Ну, что еще... а, вот. Один цветной часто ездил через штат Миссисипи, ну скажем, из Луизианы или Арканзаса, или Алабамы. И вот, это проповедник едет через Мисси, и молится вслух громко, как и все черные проповедники: «О, Господь, помоги мне преодолеть Миссисипи!» После недолгого молчания, проповедник услышал голос с неба. Это сам Бог ему ответил: «Сын мой, не знаешь, чего просишь! Даже Я не езжу через Миссисипи!» Но это просто история, дети. Всемогущий, Он и в Миссисипи всемогущий, и не говорите, что дедушка вам сказал другое, слышите?
— Расскажи о ку-клукс-клане, деда, — попросил Джона.
— Мой отец объяснял нам однажды, что такое Клан, после того, как они однажды примчались на лошадях и воткнули горящий крест возле старого сарая. Папа сказал, что когда Бог делал людей, то для тех, которые стояли в конце очереди, не хватило мозгов. Тогда Бог дал им белые покрывала на головы, чтобы никто не видел, что у них нет мозгов. Так начался Клан.
Все в комнате стали смеяться, хлопать себя по коленям. Потом Харли стал объяснять, откуда на самом деле появился ку-клукс-клан. Но Кларенсу больше нравилось папина версия. Харли стал рассказывать о борьбе за свободу и против сегрегации на юге. Он смешно подражал акценту белых, удивлявшихся борьбе черных против сегрегации, с недоумением говоривших: «Не понима-а-аю, что случи-и-илось. Будто но-о-очью что-то всели-и-илось в этих черных». Старшие члены семьи, включая Кларенса, не могли насмеяться, а дети ничего не поняли. И, правда, белые так смешно говорят.
— Расскажи, как вы жили в старом доме, деда, — попросила Кейша.
— Ну, как... ночью все дети спали вместе, сворачиваясь клубочком, чтобы согреться, да, вместе.
— Фу! — сказал Джона.
— Ничего не фу. Иногда мой нос так замерзал, что я не знаю, что и делал бы, если бы не мог спрятать его на затылке брата Илайджи. Трудное было время, но хорошее, — слезы навернулись на его глаза. Он смотрел на потолок, словно хотел просверлить его взглядом, — я скучаю по тому времени, кода мы ели высевки, кукурузные початки, чистили выловленную из реки рыбешку и сидели на крыльце теплыми вечерами. Мы с Илайджи, папа, мама и все остальные просто слушали, как где-то лают собаки, смотрели на звезды и видели лицо Божье.
— Как бы я хотел, чтобы дядя Илайджи приехал на Рождество в этом году, — заметил Кларенс.
— Ну, не так сильно, как я бы этого хотел. Мы оба стареем, я и Илайджи. Оба стареем, — он глянул на старшего сына, — Харли, у тебя еще сохранилась та музыка, что понравилась нам с Илайджи? Каунт Бейси, Лена Хорни, Дюк Эллингтон? Вот это была музыка, ай-ай-ай! Мы с Илайджи слушали ее, пока коровы не вернулись домой.
Харли пошел поставить музыку, а папа принялся за следующий рассказ.
Кларенс смотрел на Харли. Он вспомнил, как его брат выиграл государственный конкурс сочинений среди старшеклассников Миссисипи. Но когда они хотели забронировать ему место в отеле на церемонию вручения наград, то не смогли этого сделать из-за сегрегации. Харли никогда не забудет этого, как Кларенс не забудет учительницу объединенной школы, которая сочла его статью настолько хорошей, что решила: он списал ее откуда-то, а не сам написал. Ему так и не удалось убедить ее, что это не так.
— Где мы встречаемся на Кванза в этом году? — спросил Харли.
— Не знаю, куда ты идешь на Кванза, — сказал Кларенс, — но на Рождество мы собираемся у нас, да, Женива? Может, мы к тому времени уже переберемся в наш новый дом.
Харли покачал головой.
— Вы празднуете День независимости, который не распространяется на черных. Вы празднуете День благодарения людей, отнявших Америку у коренного населения. И празднуете Рождество Того, чьей религией белые подавляли наших предков.
Кларенс прикусил язык, чтобы ничего не сказать в ответ. За что все были ему благодарны.
— Ну, — сказала Марии, — Дэни и Фелиция могут быть довольны своими поминками, — сказала она дрогнувшим голосом. Было несколько странно, что она заговорила об этом через семь недель, но это была первая семейная встреча с тех пор.
— Если не принимать во внимание проповедника Дэни, дядюшку Тома, — заметил Харли.
— Брат, у тебя всякий, работающий не на государство или не на образование черных — дядюшка Том.
— Потому что я, во-первых, африканец, и лишь во-вторых,
— американец. Поэтому я отмечаю Кванза, а не Рождество.