— Что же, брат, расскажу тебе новость. Кванза придумали не в Африке. Ее придумали в Лос-Анджелесе. Американцы, между прочим!
— Ее придумали для того, чтобы люди помнили, что такое Африка. О чем ты, очевидно, забыл.
— Одно дело сказать, что наши предки прибыли из Африки. Другое дело считать себя африканцем. Если наши дети собираются жить в Америке, мы должны перестать говорить им о том, что они не принадлежат этой стране и не приживутся здесь.
— Какие у них шансы здесь, где белые теснят их? Расизм
— это болезнь. Вы не боретесь с ним. Это как вытирать нос при насморке — так простуду не вылечить. Слышали о докторе Ил-брихеме? Он жил и в Африке, и здесь, и считает, что расизм повсюду в нашем обществе.
— Его учили видеть его везде, — сказал Кларенс, — да, я слышал выступления доктора Илбрихема. Слышал, как он называл Америку страной расизма и угнетения. Интересно, не правда ли, что скажи он подобное о своей стране, находясь дома, его бы арестовали, и возможно подвергли бы пыткам. Зачем он приехал сюда, скажи мне, брат? Получить великолепное образование с тем, чтобы поехать домой и служить своему народу, так? Но он так и не вернулся, верно? Потому что тут высокий уровень жизни, жизнь хороша и уважают свободу. Если Америка так ужасна, почему бы ему просто не вернуться в Африку? И если там так хорошо, почему бы тебе не поехать с ним вместе?
— Я понял тебя, брат, — голос Харли дрогнул и зазвучал высокими нотами, — теперь, когда вся древесина распилена, болота осушены, хлопок обрабатывается машинами, а железные дороги протянуты из конца в конец страны, канавы выкопаны
113
и осталось начистить совсем немного башмаков, они говорят нам, что мы равны в возможностях. Они всегда лгали, лгут и сейчас. Поэтому, прошу извинить, что я не присоединяюсь к ва,м в том, чтобы пахать на них и дальше, Том!
Кларенс поднялся и вышел из комнаты, ища спасения на кухне. Вот сейчас, он знал это, в разговор вступила бы Дэни, успокоила бы его, напомнила бы о том, как близки они были с Харли раньше.
Дэни наблюдала за своей семьей. Она наслаждалась семейной встречей, смаковала разговор, была озабочена конфликтом. Ей пришлось приноравливаться, чтобы определить противоборствующие стороны. В основном это были образы воителей — защитников и атакующих, стражи и враги окружали разных членов семьи. Ей было приятно смотреть на воина, охранявшего Селесте.
— Как я могла быть такой слепой? — вопрошала она. — Как могла не видеть раньше воителей? Как могла не ощущать духовной войны, сопровождавшей меня каждый миг?
— Я часто удивляюсь тому же, — сказал Торел, — теперь ты смотришь новыми глазами. Глазами вечности.
Она смотрела теперь на Ангела-хранителя Кларенса. «Он так величественен».
— Твой брат доставляет Жартакелю много работы, — заметил Торел, — мой товарищ хранит от атак извне. Но многие из атак на твоего брата исходят изнутри его самого. Вести битву на два фронта — для нас роскошь.
— Так ты хорошо знаешь хранителя моего брата Жартакеля?
— Да. Он великий защитник справедливости, еще больший, чем твой брат. Я не знал его, пока не был послан охранять тебя. Его назначили в хранители твоему брагу еще при его зачатии, как меня назначили к тебе, едва твоя жизнь началась. Еще когда я хранил тебя в материнской утробе, Жартакель познакомил меня со всей семьей. Мы подружились. Я скучаю по совместному труду с ним. Небеса обещают воссоединение не только искупленным, но и хранящим их. Мы с Жартакелем исходили многие холмы Миссисипи и улицы Чикаго, и вместе стояли возле твоего дома в Портленде.
Дэни посмотрела в портал и увидела четыре образа — поменьше, побольше и два громадных.
— А я-то думала мы с Кларенсом там были одни.
114
— Ты никогда не была одна. Плотник обещал быть с вами всегда. А вдобавок, Он велел нам быть рядом и охранять, не смыкая глаз.
Дэни улыбнулась ему:
— Спасибо, друг мой. Спасибо, за все, что делал для меня.
— Для меня радость служить Эль-Иону и служить тебе, ибо я был сотворен для служения.
Она обняла его. Его поразила теплота ее кожи, а ее — сила его объятия.
— Спасибо, что помогаешь мне понимать, — сказала Дэни. Она посмотрела на свою семью в гостиной, так близко от нее. — Молюсь, чтобы каждый из них пришел к пониманию.
Все еще прячась в кухне, Кларенс размышлял о натянутых отношениях с Харли. Его брат воспитан на борьбе за свободу и маршах Мартина Лютера Кинга, следуя его учению о ненасилии и нравственном преобразовании. Однако со временем, внимая Малкольму Икс, Харли счел интеграцию уступкой власти белых и предательством того, что считал сутью черных. Со временем он вошел в движение Власть Черных, возглавляемое Стокли Кармайклом, был впечатлен риторикой Рэпа Брауна. Уверовав в то, что полиция — сила для подавления черных, Харли вступил в движение «Черные пантеры» Боби Сила, Хью Ньютона и Элдриджа Кливера. Кларенс не знал всего, что числилось за его братом, но знал, что тот носит тяжелые железки и пользуется ими. Со временем Харли переместился с улицы в классную комнату. Закончил с отличием Калифорнийский Университет в Беркли и приехал преподавать в Портленд. Он так и не утратил своей воинственности. И хотя Кларенс не соглашался с ним, он не мог не уважать силу убежденности своего брата.