Перед Аль-Сорной возник ещё один лучник, прицелился. «Пятнадцать футов, – прикинул Ваэлин. – Ни туда, ни сюда». Позади лучника выросла тень. Блеснул металл, и лучник упал, сражённый ударом ножа. Даверн едва успел повернуться, когда на него надвинулась новая фигура в капюшоне, с воздетым над головой топором. Парень поднырнул под топор, целя ножом в плащника, но тот не был новичком в бою. Блокировав удар рукояткой топора, он локтём стукнул корабела в висок. Юноша упал.
«Не успеваю», – подумал Ваэлин, бросаясь на плащника, который уже занёс топор над Даверном.
Из темноты раздался звериный рык. Крупное тело пронеслось перед Ваэлином, и человек с топором упал. Послышался стук копыт, из леса выехал всадник с длинным посохом в руке: он замахнулся, и ещё один лучник повалился на землю. Опять рычание, вопли ужаса, удаляющийся топот, затем новый вскрик, на сей раз – милосердно короткий, и ещё пять, один за другим.
– Брат, – произнёс Норта, подъезжая ближе и осаживая коня. В его глазах светилась тревога, светлые волосы развевались на ветру. – У Лорен был сон.
Когда наутро Ваэлин явился в лагерь, Даверн как раз выходил из палатки целителей. На голове у него была повязка, в пол-лица лиловел синяк.
– Нос сломан, да? – поинтересовался Ваэлин, но парень лишь молча зыркнул на него. – А я должен благодарить тебя за вчерашнее. Или ты спас меня только затем, чтобы потом прикончить?
– Эдо дичего де медяит, – прогнусавил Даверн.
– Извини?
Парень покраснел, облизнул губы и произнёс, старательно выговаривая слова:
– Эдо ничего не меняет.
– А, понятно, – кивнул Ваэлин и прошёл мимо него в шатёр. – Спасибо, что предупредил. Кстати, тебе пора. Иди муштровать солдат, сержант.
Внутри он обнаружил Алорнис, она прикладывала припарки к лицу хорошо сложенного мужчины с густой чёрной шевелюрой. Синяку на его челюсти мог бы позавидовать и Даверн. Пострадавший сидел на табурете, рядом стояли капитан Адаль и какой-то гвардеец из Северной башни. Пленник повернулся к Ваэлину: звякнули цепи на его запястьях и лодыжках. С перекошенным ненавистью лицом он попытался прокричать Аль-Сорне что-то угрожающее, но помешала вытекающая изо рта слюна. Алорнис испуганно отшатнулась.
– Челюсть сломана, – пояснил брат Келан из другого конца палатки, где он перетирал в ступке травы. – Кто бы мог подумать, что у учителя такая крепкая рука?
– Я бы мог, – ответил Ваэлин, подошёл к Алорнис и взял её за руку. – Вы напугали мою сестру, – сказал он, обращаясь к раненому.
Тот зарычал, брызгая слюной в лицо Аль-Сорны.
– Тихо! – рявкнул Адаль, легонько двинув пленного по уху.
– Хватит вам! – прикрикнул на него брат Келан. – Я не потерплю насилия в моей палатке.
– Насилия, брат? – скривился Адаль, наклонившись к пленнику. – Думаю, я могу подождать, пока вы его не вылечите. Не хотелось бы, чтоб он сдох раньше времени.
– Привяжите его к столбу и покиньте нас, – приказал Ваэлин.
Адаль неохотно выполнил приказ и вышел вместе с гвардейцем. – Вы тоже, брат, – обратился Ваэлин к Келану.
– Предупреждаю вас: никаких пыток! – настаивал старик.
– Пойдёмте, брат, – произнесла Алорнис и потянула Келана к выходу. – Его светлость не опускается до подобных вещей.
Всё же она вопросительно посмотрела на Ваэлина: тот незаметно кивнул, она улыбнулась и вышла.
– Вы – единственный выживший, – сказал Аль-Сорна пленнику, присаживаясь на табурет напротив него. – Тот, кого я вырубил первым, тоже, скорее всего, выжил бы. Но боевая кошка моего друга не всегда послушно ему повинуется.
Человек продолжал злобно пялиться на него. «Страха почти нет, одна ненависть», – подсказала песнь крови.
– Три недели назад на корабле приплыли десять кумбраэльцев, – продолжил Ваэлин. – Охотники-промысловики, потому и с луками. Якобы прибыли в Пределы за медведями, чьи когти и мех ценятся столь высоко, поскольку этих зверей в Королевстве всё меньше. Убедительная история.
«Чуть страха, всё та же ненависть и немного мрачного веселья».
– Итак, – спросил Ваэлин, – бог или золото?
«Страх увеличился, появилась неуверенность». Пленник нахмурился, его эмоции смешались, чтобы в итоге вылиться в презрение.
– Значит, бог, – заключил Ваэлин. – Слуги Отца Мира явились на север в жажде прославиться, убив Тёмного Меча.
«Замешательство усилилось, страх возрос… И там ещё что-то, некое эхо… Нет, скорее – запах: слабый, но едкий, такой знакомый и такой мерзкий… он глубоко засел в его памяти, так глубоко, что сам хозяин почти не осознает его присутствия».