– Вы не понимаете. Сеорда приходили сюда с незапамятных времён. Старые или больные, а иногда – безумные. Приходили, чтобы коснуться камня и спросить совета слепой. Большинство в таких случаях уходят ни с чем, но некоторые, очень и очень немногие… Их камень забирает, оставляя пустое тело.
– Но с вами же ничего подобного не случилось? Вы говорили, что тоже видели её.
– После смерти мужа… – Глаза Дарены, обращённые к камню, затуманились скорбью. – Моё горе было так велико, что мне сделалось безразлично, выживу я или нет. Я пришла сюда в поисках вразумления. Если бы слепая отвергла меня, я бы умерла с лёгким сердцем. Но она… Она показала мне то, для чего я должна жить. – Дарена протянула руку, так и не дотронувшись до камня. – Камень вернул мою душу в тело, поскольку так захотела слепая.
– Что же, – заключил Ваэлин, подходя ближе, – остаётся надеяться, что насчёт меня у неё такие же планы.
Гранит оказался прохладен – и только. Песнь крови не изменилась, но, когда он вновь поднял глаза, он не увидел ни Дарены, ни сеорда. Вокруг была ночь, а у костра сидела слепая женщина. Она смотрела в сторону, но Ваэлин узнал её.
– Нерсус-Силь-Нин, – окликнул он, подходя к огню.
Женщина оказалась старше, чем в прошлый раз. Кожу вокруг её розовато-молочных, словно мраморные шарики, глаз избороздили глубокие морщины, волосы стали совершено седыми.
– А ты возмужал, – произнесла она. – Твоя песнь сделалась громче.
– Вы сказали, что я должен научиться петь как следует.
– Я так сказала? Ох, давненько это было. С тех пор меня посетило великое множество видений. – Она протянула руку к вязанке хвороста, лежащей у её ног, вытащила несколько веток и бросила в костёр. – Ты всё ещё служишь своей Вере?
– Моя Вера оказалась ложью. Впрочем, полагаю, вы это знали.
– Является ли ложь ложью, если в неё искренне верят? С помощью Веры твой народ стремился разгадать тайны этого мира. Ваша Вера бестолкова, но истина, лежащая в её основе, все-таки просматривается.
«Тварь, жившая в Баркусе, и её безжалостный смех».
– Мир Вовне может завладеть душой.
– Далеко не всякой. Только той, которая владеет даром. Твоя сила, огонь, горящий в тебе или во мне, не угасает со смертью тела.
– Но душа провалится в пустоту. Что она найдёт там?
– Полагаю, совсем скоро я это узнаю, – улыбнулась слепая.
– Там, в пустоте, что-то существует. Нечто такое, что захватывает души и, искалечив их, делает своими слугами, а потом посылает назад, в тела других одарённых.
– Выходит, он окреп, – удивлённо приподняла она брови.
– Кто окреп? Кто там живёт?
– Мне это неведомо. – Она повернула к Аль-Сорне своё незрячее лицо, на котором читалось сожаление. – Я знаю лишь то, чего он хочет. Он изголодался.
– Изголодался?..
– По смерти. – Уверенность, прозвучавшая в её тоне, отметала все сомнения. – По смерти.
– Вы знаете, как его можно победить?
Закрыв глаза, она отрицательно покачала головой.
– Но я могу сказать, что его должно сразить, если тебе небезразлична судьба этого мира.
Аль-Сорна поднял лицо к ночному небу, которое виднелось в прорехах между ветвями, и увидел семь звёзд, образующих Меч. По тому, как высоко в небе стояло созвездие, Ваэлин заключил, что здесь уже стоит ранняя осень, но как далеко в прошлом он находился, оставалось загадкой.
– Это уже произошло? – спросил он. – Мой народ уже пришёл в эти земли?
– Нет, что ты, я умерла задолго до этого. Оно и к лучшему, судя по посещавшим меня видениям.
– А будущее? Каково будущее этой земли?
Слепая повернулась с костру и некоторое время молчала. Ваэлин уже решил, что ответа не будет, но она произнесла:
– Ты, Бераль-Шак-Ур, и есть самое далёкое будущее, в которое мне удалось заглянуть. После тебя будущего нет. По крайней мере, я ничего не вижу.
– И все же вы хотите, чтобы я сражался?
– Мой дар несовершенен, и многое остаётся сокрытым. Да и вообще, чего бы ты хотел? Сидеть с унылой физиономией и ждать конца?
– Твоё племя не пропускает нас через лес. Что мне им сказать?
– Не пропускает? – Она изумлённо наморщила лоб. – Передай им, что они должны это сделать. Это поможет.
– И всё?
– А мне-то откуда знать? – Она издала горький смешок. – Люди, живущие в этом лесу, хоть и говорят на одном со мной языке, и в их жилах течёт та же кровь, что и в моих, но это уже не мой народ. Те, кто сейчас приходят к камню, – лишь тени былого величия и красоты. Они сбиваются в кланы и заняты лишь бесконечными сраженьями с лонаками, а знания и мудрость променяли на легенды и сказки. Они забыли, кем были когда-то, они ослабели и измельчали.