Лирна кивнула, привстала с пола на корточки и захлопнула книгу.
– Благодарю вас, – ответила она.
– Я всего лишь выполняю взятое на себя обязательство, – сказал он ровным тоном.
– Нет-нет, я имела в виду то, что вы облегчили мою задачу.
Он нахмурился.
– О чём…
Лирна крутанулась, стремительно выхватила кинжал из сапога охранника и вонзила его в грудь воларца. «Меть в середину, – учила её Давока. – Всегда бей в середину груди, и попадёшь прямо в сердце».
Капитан швырнул Лирну на пол своей каюты, чуть не выбив из неё дух, и вынул кинжал:
– Ах ты, тварь подзаборная! – Пират поднял судорожно хватающую воздух Лирну, притиснул к стене и прижал к горлу кинжал. – И кто-то ещё говорит, что моим людям нельзя доверять!
– Мне… вы верить можете, – задыхаясь и кашляя, прохрипела она.
– Чему верить? Что ты вонзишь нож в спину мне или кому-нибудь из команды? Верю.
– Вы можете довериться мне в том, что касается перевода книги.
– Чем докажешь? Все, что я видел, – как вы с ним поболтали на его свинячьем языке, а потом ты его заколола.
– Вы же не случайно встретились с его кораблём. – Лирна твёрдо взглянула в глаза капитану.
– Что ты мелешь? – прошипел тот, навалившись на неё и царапая остриём кинжала кожу.
– Вы охотились за книгой. Владыки кораблей поручили вам захватить судно и добыть её.
Его лицо исказила гримаса, но он сдержался, чтобы не ляпнуть лишнего, и отошёл на шаг, не опуская кинжала.
– Слишком уж ты умна, моя поджаренная красотка.
– Двадцать восемь золотых слитков с гербовой печатью Дома Энтриль, – сказала она, – двенадцать бочек вина из Эскетии, короткий церемониальный меч с выгравированным панегириком, подаренный Правящим советом генералу Токреву в знак признательности за одержанную победу… – Переведя дыханье, она посмотрела на капитана, рука которого задрожала. – Ведь именно эти вещи вы обнаружили на его корабле?
– Откуда ты?..
– Все это перечислено в книге, на первой странице.
– Ты же видела её всего несколько мгновений!
– Вполне достаточно.
– Чтобы разобрать зашифрованный текст?
– Матрица замещения основана на нисходящем порядке чисел. Для знающего человека не так уж сложно. И сейчас я – единственный человек на вашем корабле, а вероятно, и во всей этой части мира, кто может прочитать, что там написано.
– Так читай! – Капитан вытащил книгу из-за пояса и протянул Лирне. Та осталась стоять без движения, успокаивая дыхание.
– Нет.
– Я уже говорил тебе, что ты не в той ситуации, чтобы…
– Чтобы заключать сделки? А вот я думаю, что ситуация самая подходящая, – усмехнулась она.
Мужчины получили угол в трюме, чистую одежду и еду. Тогда как Лирну, Мюрель и ещё одну женщину, Орину, поселили в каюте первого помощника.
– Ты действительно этого хочешь? – мягко сказала Мюрель.
– Да. – Лирна протянула руку за маленьким зеркальцем, которое девушка пыталась спрятать за спину.
Оправа была серебряной, со сложным орнаментом, где преобладал мотив человека, борющегося со львом, – гравировка, сделанная по обычаю альпиранских ювелиров с северного побережья. Лирна провела пальцем по узору и перевернула зеркальце.
Потом она часто спрашивала себя, почему в тот момент не закричала, не заплакала, не впала в истерику. В её душе завывала буря тоски и боли, но она молча сидела и смотрела на отражение незнакомого обгоревшего лица. Волос почти не осталось, кожа на черепе покрылась пятнами красно-розовой, едва зажившей плоти. Сильнее всего пламя повредило верхнюю часть её лица. Язвы протянулись вверх от переносицы, кожа от левой скулы к правой половине нижней челюсти была опалена, словно Лирна надела слишком большую маску, вполне пригодную, чтобы пугать детей в Обережную ночь.
«Я не могу быть королевой, – думала она, глядя в глаза уродливой незнакомки. – Какой художник захочет писать мой портрет? И что за профиль прикажу я выбить на монетах?» Эта мысль вызвала у неё непроизвольный смех, и Мюрель наверняка решила, что несчастная спятила.
– Благодарю. – Лирна вернула ей зеркальце.
– Что там у вас произошло? – спросила её Орина, тощая черноглазая брюнетка со шрамами на шее, оставшимися после издевательств на корабле. Держалась она смелее Мюрель, но ей хватало ума, чтобы страшиться нынешнего их положения.