Глава вторая
Лирна
Капитан Белорат оказался искусным игроком в кешет, он тонко чувствовал малейшие нюансы игры и умело использовал наиковарнейшие стратегии, что и отличает по-настоящему опытного противника от прочих. Лирна разбила его за двадцать ходов. Можно было бы обойтись и пятнадцатью, но она решила не унижать капитана на глазах у команды.
Пират сердито зыркнул на неё поверх доски, быстрым движением смахнул свои оставшиеся фигурки:
– Сыграем ещё!
– Как пожелаете, – ответила Лирна и убрала свои.
При всём мастерстве капитан не владел основополагающим принципом кешета, а именно – стратегией расстановки фигурок. Каждый его ход просто следовал из предыдущего. Выигрыш был у Лирны в кармане уже в тот самый момент, когда он свалял дурака и не выставил достаточное количество копейщиков на левой стороне доски, чтобы противостоять копейщикам Лирны, которыми она и атаковала его через шесть ходов. «Игра кончается тогда, когда ты ставишь на доску первую фигурку», – говаривал Лирне отец много лет назад, когда только начинал учить пятилетнюю девочку игре, слишком сложной для большинства взрослых. Через год она разгромила его в эпической партии, длившейся сто двадцать три хода, которая, без сомнения, вошла бы в анналы, если бы имелся хотя бы один свидетель. После того случая они с отцом ни разу больше не играли, а доска с фигурками таинственно исчезла из комнаты маленькой Лирны.
Капитан со стуком поставил императора в первый ряд на третью клетку слева – классическое положение для игрока, который либо собрался проводить агрессивную стратегию, либо пытается замаскировать защиту под нападение. Лирна двинула одного из своих лучников в центр второго ряда, продолжая выстраивать стандартную схему в ответ на его сложную с виду диспозицию. «Ага, императорская подсечка», – вздохнула Лирна про себя. Столпившиеся вокруг матросы и бывшие рабы азартно делали ставки на победителя, причём явно больше ставили на неё. «Тринадцать ходов».
Ей удалось продлить игру до семнадцати – тянуть дольше было нельзя, стало бы видно, что она нарочно поддаётся.
– Тьма, – выдохнул один из матросов, когда Лирна «съела» капитанского императора.
– Тьма там или не Тьма, – со смехом отозвался Харвин, – а с тебя, кореш, два стакашка рому.
Лирна отвернулась к безмятежному морю, а капитан с побагровевшей физиономией принялся в очередной раз сгребать с доски свои фигурки. «Полный штиль стоит уже три дня», – подумала она и, заметив нечто знакомое, приподнялась: над гладкой поверхностью воды показался огромный плавник, оставил за собой пузырящийся след и ушёл в глубину.
Когда ветер окончательно стих, капитан приказал экипажу взяться за весла, но в этих жарких широтах гребцам приходилось часто отдыхать, иначе они теряли сознание от изнеможения. Пришла очередь азраэльцев, в том числе и Лирны, сесть за весла, хотя от их неумелых рывков было больше вреда, чем пользы. Как раз во время очередной передышки капитан вынес на палубу игральную доску и, выбрав в качестве соперника первого помощника, «сделал» его в сорок ходов, что, по-видимому, являлось на этом корабле своеобразным рекордом.
– А наша госпожа может сыграть ещё лучше, – без тени сомнения заявил Бентен.
– Правда? – Насупив кустистые брови, капитан уставился на Лирну.
Она оперлась на весло и растирала затёкшую руку. И внимательно взглянула на молодого рыбака. О кешете она прежде не упоминала ни единым словом: видимо, у парня была отличная интуиция.
– Ну да. Я немножко умею, – пожала плечами Лирна.
Его третья попытка была слегка получше предыдущих. Капитан пренебрёг традиционными атаками в пользу серии обманных ходов на левой стороне доски, а его якобы неосторожные жертвы маскировали постепенное продвижение к центру всех трёх воров.
– Благодарю вас, капитан, – сказала она с поклоном через тридцать ходов.
– За что же это? – огрызнулся он, уставившись на фигурку своего императора в её руке.
– За то, что подарили мне великолепную игру. – Она подставила обожжённые скулы внезапному ветерку. «Странное чувство, когда ветер не треплет тебе волосы», – подумала она и добавила: – Сдаётся, мы сможем продолжить наш путь.
Слабые дуновения вскоре превратились в сильный западный ветер, прозванный на Мельденеях «Золотоносным», поскольку он был попутным для множества купеческих судов. Сейчас, впрочем, море оставалось пустынным.