– Вы не намерены здесь оставаться? – спросил он.
Дарена покосилась на него. Ваэлин понял, что она размышляет, узнал ли он это с помощью песни крови, хотя на самом деле он просто внимательно наблюдал за нею.
– Я собираюсь вернуться в лес, – ответила она. – На время.
– Очень жаль. Я-то хотел предложить вам титул.
– Разве титулы может даровать кто-либо, кроме короля? – Она подняла бровь.
– Здесь я представляю королевскую волю. Что скажете о звании Первой советницы Северной башни?
Она расхохоталась, но, заметив его серьёзный взгляд, взяла себя в руки.
– Вы что, хотите, чтобы я осталась?
– Уверен, что и народ Пределов этого хочет. А следовательно, я тоже.
Некоторое время она ехала молча, задумчиво хмурясь.
– Давайте вернёмся к этому разговору после того, как вы увидите прииск, – сказала она наконец и пришпорила коня.
Шахта представляла собой дыру в склоне горы, огороженную деревянными столбами. Вокруг было разбросано множество деревянных строений. Шахтеры, все как один приземистые, бледные, с фонарями, закреплёнными на голове с помощью кожаных ремней, едва посмотрели в сторону Ваэлина – проигнорировали приказ десятника засвидетельствовать почтение новому владыке башни. Зато госпожа Дарена удостоилась куда более тёплого приёма.
– Наглые подземные собаки! – орал десятник, и Ваэлин подумал, что уж больно напоказ тот распекает своих подчинённых. Десятник был повыше и почище остальных, и говорил он с сильным ренфаэльским акцентом. – Вы уж простите их, ваш’лордство, – обратился он к Ваэлину. – Че они понимают-то, невежи. – Он повысил голос: – Только и знают, что коз трахать да пятилистник курить, падлы вонючие!
– Пошёл бы ты лучше и засадил горной обезьяне, Ультин, – раздался откуда-то усталый голос.
Десятник побагровел и притих.
– Это всё моя вина, ваш’лордство. Больно уж мягок я с ними. В общем, добро пожаловать в Разбойный Лог.
– Лорд Ваэлин желает все здесь осмотреть, – сказала ему Дарена.
– Само собой, госпожа, само собой.
Ультин зажёг лампу и повёл их ко входу в шахту. Алорнис взглянула на чёрную пасть провала и объявила, что предпочитает остаться наверху. Вытащила свой вездесущий пергамент, уголёк, и отправилась на поиски чего-нибудь подходящего для зарисовки. Дарена же с Ваэлином последовали за Ультином по туннелю, где влажные стены масляно поблёскивали в свете лампы. Навстречу прошли двое шахтёров, они катили на поверхность гружёную породой тележку. Спустились всего ярдов на двести, однако из-за духоты и затхлой вони казалось, что это самые что ни на есть недра земли. Но не успел Ваэлин пожалеть, что не последовал примеру Алорнис, как они остановились.
– Пришли, ваш’лордство. – Ультин поднял лампу, освещая кавернистую полость, где дюжина шахтёров долбила стены кирками, а другие сгребали отбитые камни в тележки. – Самая богатая жила во всех Пределах. Да и качество камня отменное, что бы там вам ни наболтали на Горе Аль-Мирны.
Ваэлин подошёл к стене. Его удивило, как чётко виден лазурит в породе: небольшие синие включения, сверкавшие среди серого камня.
– Был у меня как-то один, размером с кулак, – пробормотал он. – Я тогда отдал его в уплату за корабль.
– Ультин, – сказала Дарена, – ту, другую жилу тоже надо показать лорду Ваэлину.
Аль-Сорна обернулся и успел заметить вопросительный взгляд, который десятник бросил на его спутницу. Та кивнула, и Ультин повёл их из забоя. Около четверти часа шли по сужающемуся проходу, пока наконец не оказались в тупике, где лампа Ультина выхватила из темноты наклонный пласт породы ярдов в двадцать шириной. Следуя взгляду десятника, Аль-Сорна подошёл поближе и увидел в тёмном камне жёлтого цвета жилу, пересекающую скалу из конца в конец.
– Но ведь это?.. – Он вопросительно посмотрел на Дарену.
– Золото, – кивнула она. – И, как заверил меня мастер Ультин, по его мнению – чистейшее.
– Именно, ваш’лордство. – Ультин провёл рукой по жёлтой полосе. – Я сызмальства работал на золотых приисках в западном Ренфаэле, но сроду не видал таких богатых жил, да ещё таких чистых.
– Не очень-то его много, на мой взгляд. – Ваэлин ещё раз взглянул на тонкую полосу.
– Вы меня не поняли, ваш’лордство. Когда я говорил о «богатых жилах», то имел в виду Пределы вообще, а не только наш прииск.