— Стой! — сказала она уходящему дану. Он посмел повернуться к ней спиной. Еще одно немыслимое нарушение церемониала, которое сходило с рук только ему. — Ведь ты хотел меня о чем-то попросить! Ведь так?
Вместо ответа Сигурд снял шлем, размотал цветастый платок и стыдливо обнажил неровно обросшую голову.
— Вот! — показал он пальцем на висок. — Араб булава ударить. Тут в кость дырка есть. И в ноге две раны. Меня Стефан спасать. Ему нельзя быть в Кесария идти. Он ведь знать, что его в цепи заковать в Кесария. А он все равно пойти. Из-за меня пойти. К лекарю везти Сигурд, день и ночь везти. Жизнь спасать. Сигурд долг есть перед Стефан. Госпожа отдать Стефан Сигурд?
— Так вот откуда у тебя этот перстень, — нахмурилась императрица. — Я не могу отпустить Стефана. Он изменник. Он жив только потому, что… Впрочем, это тебя уже не касается. Он умрет в заключении, Сигурд. Такова воля нашего повелителя.
— Еда отнести! Вино немного! — Сигурд смотрел на нее таким умоляющим взглядом, что головная повязка, расшитая драгоценными камнями, качнулась вниз. Императрица Мартина дарует эту милость своему верному слуге, но он должен ее заслужить. Ведь уже много дней она спала, как младенец, зная, что ее покой охраняет этот человек, не знающий ни страха, ни сомнений, готовый отдать жизнь за другого. Ведь тут, в Константинополе, больше не осталось подобных людей. Мартина, которая проникала в души людей своим звериным чутьем, знала это совершенно точно. Вокруг нее крутилась одна гниль, которая предаст, как только переменится ветер. И тут повелительница мира поймала себя на мысли, что жутко, до скрежета зубовного завидует неверному доместику, отчаянному игроку, не раз ставившему на кон свою собственную жизнь. Ведь у него есть брат, готовый начать за него войну, и друг, который готов за него умереть. Непрошеные слезы пробежали по щекам, прорезанными горькими складками у рта.
— Соберись! — прошептала она сама себе. — Мы государи, нам не дозволено человеческое. У нас есть наш долг. Он превыше всего!
— Сигурд как пес служить, — преданно смотрел на нее дан. — Сигурд умереть за госпожа. По одному слову умереть.
— Умирать за меня не надо, — жестко сказала императрица. — За меня надо убивать. Сможешь убить того, кого страшится убить сам василевс?
— Я убью даже змея Йормунганда, если госпожа велеть, — уверил ее Сигурд.
— Есть один человек, — сказала императрица с каменным лицом. — Он должен умереть. Если ты сможешь убить его так, что не останется следов, то я разрешу тебе увидеть Стефана и отнести ему еды.
— Я закрыть ему нос и рот, и немного подождать, госпожа, — кивнул Сигурд. — Никто ни о чем не догадаться. Когда его убить?
— В начале весны, — произнесла Мартина. — Тогда государь уедет в Антиохию. А пока держись подальше от темницы, Сигурд, иначе угодишь туда сам. И не делай такое лицо. Ты не такой дурак, каким хочешь казаться. Я вижу тебя насквозь.
Сигурд вышел, а она долго смотрела ему вслед. Ей было безумно жаль. Неужели придется лишиться такого преданного слуги? Ну что же! Оно того стоит. Она уже приняла свое решение.
1 Цитата из армянского историка Себеоса, оставившего жизнеописание императора Ираклия.
2 Один из островов в Мраморном море, пригород Стамбула.
3 Один из островов Мальтийского архипелага.
4 Веститоры — евнухи, заведовавшие императорским гардеробом. Протовестиарий — старший из них. Также он отвечал за личную казну императрицы.
Глава 5
Январь 637 года. Братислава.
Заканчивалась новогодняя неделя, в которую честной столичный люд гулял, как в последний раз, славя каждый своих богов. Языческий праздник Солнцеворота и Рождество Христово праздновали все вместе. Как-то так случайно получилось, что зороастрийский Хоррам руз тоже выпадал на это время, как и праздник молодого Солнца у митраистов. Правда, митраистов в Братиславе не наблюдалось, зато персов-огнепоклонников хватало. Они понемногу приезжали сюда и оставались в Словении навсегда. На их родине сейчас жилось весьма несладко.
Рождественский пост закончился, а потому народ гулял, веселился и водил хороводы вокруг нарядно украшенных елок, будучи в слегка приподнятом настроении. Государь не препятствовал, и таверны работали допоздна, возвращая серебро из карманов обывателей обратно в казну. Загулявших сверх меры и приличия горожан стража, в зависимости от социального статуса, либо приводила в чувство ударом под дых, либо почтительно провожала до дому, получая от жены уважаемого купца или дьяка положенный в таких случаях гривенник. Любили стражники на Новый Год службу нести.