– Похоже, так оно и есть, – печально согласилась Минух.
Даная взглянула через палубу «Синего скарабея» на своего сокола в клетке, издававшего пронзительные крики, означавшие, что он хочет на волю. Гепард привык к более просторному обиталищу, но, видимо, удобно устроился. Обсидиана все еще сердилась и повернулась к Данае спиной, надменно помахивая хвостом.
Капитан приказал гребцам спустить весла на воду, и Даная наблюдала, как он направил судно вниз по реке. Капитан Нармери был коренастым мужчиной со свирепыми чертами лица, с большим искривленным носом, видимо, сломанным несколько раз. Глаза ею были почти так же черны, как его шевелюра. Длинный глубокий шрам пересекал левую сторону его смуглого лица, а кожа его была такой же темной, как старый сапог. Но девушка не боялась его, потому что ее отец ему доверял.
На закате капитан поставил судно на якорь прямо посреди реки. Из-за часто встречавшихся коварных отмелей и перекатов было слишком опасно плыть по Нилу ночью. Даная улеглась на мягкий, набитый душистой соломой матрас, и Минух, опустив противомоскитную сетку, улеглась у ног своей хозяйки. Фараджи сидел, прислонившись спиной к переборке, насторожившись, держа руку на рукояти меча. Даная всю ночь металась в постели, постоянно переворачиваясь с боку на бок. Думы об отце не давали ей покоя – она скучала о нем и желала быть рядом с ним. К утру она наконец уснула, убаюканная слабым покачиванием судна.
Глава 4
– Госпожа Даная, – обратился капитан Нармери к девушке. – Прошла уже неделя, как мы в пути. Надеюсь, ты довольна?
Когда он улыбался, зазубренный шрам расползался по его лицу, и если не знать этого доброго человека, можно было бы испугаться до смерти.
– Все было очень хорошо, капитан, – сказала Даная, пытаясь придать бодрости своему голосу. – Ты сделал все возможное, чтобы мне было удобно. – Она подняла на него обеспокоенный взгляд. – Я никогда не бывала так далеко от дома и не знаю, чего ожидать, когда мы прибудем в Александрию.
Капитан ласково посмотрел на нее.
– Твой отец все объяснил мне, когда договаривался о твоем переезде. – Он нахмурился. – Прости меня, госпожа Даная, но я должен сказать, что был очень опечален, когда увидел, что твой отец теряет здоровье. Я не хотел говорить с тобой о Мицерине, чтобы не огорчать тебя.
Слова капитана усилили боль Данаи. Не зная, что ответить, и не желая разговаривать об отце, она сказала:
– Мой отец очень тяжело болен. Спасибо, что не забываешь его, капитан.
– Однако, – промолвил он, наблюдая, как ветер раздувает льняной парус, – я обещал Мицерину, что благополучно доставлю тебя в Александрию, и именно это я и собираюсь сделать. – Он мотнул головой в сторону клеток с животными. – Кошки, видимо, чувствуют себя неплохо. Хотя черный дьявол выглядит не слишком счастливым.
– Обсидиана – моя любимица. Она не привыкла так долго находиться в клетке, да и на корабле никогда не бывала. Сколько еще времени нам потребуется, чтобы доплыть до Александрии, капитан?
– Все зависит от ветра. – Он почесал подбородок. – Я бы сказал, если все пойдет как сейчас, то три дня. Не знаю, заметила ли ты, но хотя Нил течет на север, ветер дует к югу.
Даная кивнула.
– Отец говорил мне, что Нил – настоящее чудо и посылает нам множество даров.
– Да. Так оно и есть. – Капитан взглянул на Данаю, отметив, как прекрасна ее кожа. – Должен предостеречь тебя, чтобы сегодня ты оставалась в тени. Хотя небо закрыто облаками, бог солнца Ра посылает на землю лучи, которые могут прожечь тебя до костей.
– Я учту твое предупреждение, – ответила она, так глубоко погрузившись в свои мысли, что едва ли заметила, что капитан отошел от нее, пока не услышала, как он отдает распоряжения одному из матросов на другом конце судна.
Около полудня река настолько обмелела, что Даная могла видеть камни на дне. Матросам пришлось высадиться и на веревках тащить судно вперед. Это была рискованная работа, потому что топкие берега кишели крокодилами. Встречались и другие опасности: в мутной воде резвились гиппопотамы, и случалось, они опрокидывали легкие суда. Вдобавок донимали комары и москиты, стоило только затихнуть ветру, относившему мошкару прочь. Когда наступил вечер, заходящее солнце окрасило небо в багряный цвет. Немного позже поднялся ветер, наполнив паруса, и «Синий скарабей», покачиваясь, к всеобщей радости, двинулся вперед.
Почти стемнело, когда капитан направил судно на мелководье и поставил его на якорь в маленькой речной гавани. Когда наступила полная тьма, Даная обрадовалась, что у нее есть маленький фонарик. Глядя в освещенное мерцающим светом лицо Минух, она спросила:
– Ты была против того, чтобы оставить виллу и отправиться в Александрию?
На мгновение на лице Минух отразился испуг, она не ожидала такого вопроса. Рабыня обязана делать то, что ей приказывают, и никто никогда не спрашивал ее мнения.
– Много лет назад я начала считать виллу своим родным домом. Потом, в один прекрасный день, я поняла, что мой дом всегда будет там, где находишься ты, где бы это ни было. Ты стала для меня дочерью, которой у меня никогда не было.
– Похоже, и ты, и мой отец считали себя моими родителями, но никому не известно, чья я дочь, – мрачно заметила Даная. Заметив страдание на лице Минух, она с усилием выдавила улыбку. – Я счастлива, что ты со мной. Я помню твое лицо с раннего детства.
– Моим единственным желанием было всегда заботиться о тебе!
Даная снова легла и закрыла глаза. Вскоре ее одолел сон, и она не просыпалась до тех пор, пока не услышала громкие голоса матросов, грузивших на борт провизию.
Капитан Нармери почувствовал огромное облегчение, когда корабль наконец покинул воды Нила и вышел в море. Солнце достигло зенита, стояла страшная жара, потому что ветер стих, и парус его небольшого торгового судна бессильно обвис. Со всевозрастающим беспокойством капитан тревожно поглядывал в небо. Лазурное небо отражалось в зеркально-сверкающей поверхности Средиземного моря, и трудно было различить, где кончается одно и начинается другое. Капитан Нармери ощутил неприятную дрожь в спине и в недобром предчувствии сощурил глаза. Прошлой ночью он оказался свидетелем того, как великое множество звезд падало с небес, – конечно же, это было дурное предзнаменование, предвещающее несчастье.
Бывалый капитан наспех произнес молитву, обращаясь к богам с просьбой ниспослать сильный ветер, чтобы он наполнил паруса и помог сократить время их путешествия. Матросы его команды стали раздражительными и вспыльчивыми – без сомнения, из-за того, что на борту находилась прекрасная молодая девушка, а им не разрешалось даже смотреть в ее сторону.
У капитана Нармери была и другая причина для беспокойства. Хотя рыба, которую он вез на продажу, хранилась в бочонках с солью, она начнет портиться, если они не попадут в Александрию в течение дня. От этих горестных раздумий его отвлекла юная пассажирка, которая, перешагнув через большой моток пеньковой веревки, подошла и встала рядом с ним у поручней.
До этого Даная больше держалась особняком, и капитан знал, что она горюет о своем отце, который теперь наверняка уже отошел в мир иной. Капитан не мог понять, почему она отправилась в Александрию в такой момент, но это было не его дело.
Даная указала в сторону появившегося в отдалении острова Фарос.
– Отец рассказывал мне об этом грандиозном маяке и объяснил, что он служит не только сигнальным огнем, показывающим путь кораблям, но помогает предсказывать погоду. Поистине чудесный вид, не правда ли? – Поднялся ветер, и девушка наблюдала, как волны перехлестывают через дамбу, соединяющую остров с Александрией. – Нужно его увидеть, чтобы понять, какое это на самом деле великолепное и величественное сооружение.