— Если бы я решил тебя убить, мы бы не разговаривали. Сделай всё, как тебе велят, и останешься в живых.
— Это же самое ты сказал моим родителям, прежде чем их убить?
Бесстрастное, исчерченное морщинами и шрамами лицо Темникова даже не дрогнуло. Его глубоко посаженные глаза уставились на меня.
Ненавижу этот взгляд. Такой же, как тогда. Меня бросило в холодный пот, по спине побежали мурашки.
— Я просто выполнял свою работу.
Я ощутил, как на скулах играют желваки. Хотелось воткнуть кулак в рожу этого подонка, а еще лучше — опробовать те силы, что каждую ночь я оттачивал на тренировках с Лили.
Откликнувшись, альва побежала по венам, ошейник тут же издал протяжный писк. Ну да, теперь надо привыкать себя сдерживать.
С горькой ухмылкой я посмотрел на Темникова.
— Даа, ты просто убил мою мать. Обычная работа. Тебе даже не жаль. А знаешь, моя тётя тоже была опричницей. После твоей работы она уволилась и взвалила на себя дела рода. Угадаешь, что с ней стало? Балашов убил её, с помощью чьего-то кодекса. Но вместо того, чтобы найти ублюдка, позволившего ему использовать свой кодекс, вы наказываете меня. Такая она, справедливость.
— Его ищут, — коротко бросил он, буравя меня взглядом. — Не тебе судить нас. Ты не знаешь, сколько раз мы спасали Империю от таких вот предателей.
— Может, и не знаю, сколько раз, зато отлично знаю, какой ценой. Если ты закончил, убирайся отсюда, мне пора на процедуры.
— Брошюрку почитай, — усмехнулся он, вставая с места. — Там все правила и запреты касательно ошейника. Лечись, Вайнер, и будь готов. С тобой свяжутся, когда ты понадобишься Империи.
— Пошёл ты… — буркнул я в спину уходящему опричнику. Даже не обернувшись, он закрыл за собой дверь.
Я открыл кодекс и провел пальцами по шершавым страницам. На первой красовалась ярко-красная стигма, точно такая же, как на моей груди. А на следующей был лишь бледный узор, едва проявившийся на бумаге.
Что ж, посыл понятен. Играй по правилам, иначе умрёшь.
Но теперь многое стало понятно. Они боятся Лиливайсс, потому что ни хрена о ней не знают. Даже Сирин, императорский кодекс, которая наверняка участвовала в отборе гримуара для цесаревича.
— Кто ж ты такая, Лиливайсс, — усмехнулся я, закрывая гримуар. — Кодекс, владеющий квантовым атрибутом, древний настолько, что тебя не помнят даже старейшие. Интересно… что ж, давай сыграем по твоим правилам, государь.
— … поняла, — Поля положила трубку.
Варвара внимательно посмотрела на неё, потирая перемотанный бинтами бок.
— Княжич?
— Угу, только голос какой-то странный. То ли помехи, то ли рядом что-то шумело… — она задумчиво приложила пальчик к губам.
— Так чо сказал-то? Не томи давай.
— Что нашёл для нас новый дом. Пара дней — и сообщит, куда переезжаем, — девушка сверкнула глазами. — Представляешь, Варя?
— Ой не нравится мне это, — хмыкнула она. — Больно гладенько звучит. Ты мож ослышалась на радостях-то, а?
— Сама ты ослышалась! — надулась Поля. — Так и сказал, поправляется, скоро вернётся, а нам в новый дом ехать надо, привести там всё в порядок, хозяйство, ну…
— Хозяйство, значит. Его-то хозяйство никто к рукам не прибрал, а? Чего покраснела? — с ехидной улыбкой Варя толкнула её в плечико. — Да ладно, не бузи, вернётся наш княжич, раз обещал. Главно ж живой. Парень он у нас видный, не дурной, и мозгами шурупит как надо. Выкарабкаемся.
— Варь, а он ведь больше не княжич, — девушка серьёзно посмотрела на неё.
— Оой, всё! — заулыбалась та. — Кня-азь! Ненаглядный твой теперь важная шишка!
— Да брось ты! — отмахнулась она, пряча порозовевшие щёки. — Скажешь тоже, ненаглядный…
— Ну всё, хорош, — охнув от боли, она потёрла простреленный бок. — Ты чё сидишь? День-то не забыла какой?
— Велесов день, праздник урожая, — кивнула она на корзинку у входа. В доме семьи Осипа чтили праздники, так что отмечали его ещё с раннего утра. Только они с Варей задержались до вечера.
— Иди давай в капище, за меня да за княжича поблагодари, — Варя жестом указала на маленький букет простеньких цветов, стянутый бечевкой. — Вон мой, не забудь взять.
— Так он ведь Всеотцу поклоняется…
— Всеотцу или нет, какая разница? Не поможет один бог, поможет другой. А у нас кроме княжича заступы больше никакой нет. Всё хозяйство рода теперь на нём. А ему едва двадцать стукнуло… Так что молись как следует, поняла?
— Да поняла я…
— Поняла она, — хмыкнула женщина. — Ну всё, Полька, беги уже, пока не стемнело. Я ужином займусь.