Будучи свидетелем того, что ночью произошло нечто невероятное, Патрик более не мог относиться к ее словам с пренебрежением. Он подошел к ней и нежно обнял.
– Хорошо. Я тебе верю, Лея. Пойдем найдем Грея и все ему расскажем.
Лея испытала облегчение. Словно камень, лежащий на душе долгое время, рассосался и обратился в ничто. Она крепко обняла Патрика в ответ и еще раз поцеловала.
Однако, когда они вернулись в лагерь, то на его месте застали лишь потухшие угли и записку, придавленную камнем.
На записке была лишь одна фраза: «Догоняйте, голубки!»
Патрик с ужасом осознал, что они спали слишком долго. Солнце уже стояло в самом верху небосвода, а это значит, что отряд с Греем во главе уже давно вошел в подземелье.
Испуганно переглянувшись, Патрик с Леей сломя голову бросились в подземелье, молясь, чтобы было еще не слишком поздно.
***
В сопровождении трех прихвостней, я покинул Зал Колодца Душ и направился в Тронный Зал. Придя на место, я отдал приказ:
– Наберите воды и вымойте здесь все. Я хочу, чтобы к приходу гостей здесь все сверкало.
– Слушаемся, владыка!
Мои верные подручные, Первый со Вторым, со всех ног ринулись наперегонки к умывальникам, выполняя мое поручение. А вот Мэл остался стоять там, где стоял. Он неловко переминался с ноги на ногу, никак не решаясь приступить к выполнению приказа, – видимо, впервые ему кто-то приказывал в таком повелительном тоне, – но после моего многозначительно взгляда, Мэл вздрогнул, пискнул «слушаюсь, владыка», и умчался следом за младшими.
Оставшись наедине, я сел на трон и принялся размышлять, как встретить этих недалеких людей, что осмелились посягнуть на мои богатства.
Не зря говорят, что самое уязвимое место любого правителя – его гордость. Мой пример полное тому подтверждение. Я – по природе своей эгоистичен, и власть – моя ненаглядная любовь. Мне нравится быть в центре внимания, внушать окружающим почтение, уважение, страх и ненависть.
Поэтому важно, как я буду выглядеть со стороны.
Поскольку это мое первая встреча с обитателями внешнего мира, я должен выглядеть запоминающееся.
Как мне лучше сесть? Положить ногу на ногу, или поставить их по-простому? Сложить руки крест-накрест на груди, или лучше подпереть подбородок… И куда деть Аркан? Поставить рядом и опереть о трон? Держать на коленях? Проклятье, как много деталей!
Из глубоких раздумий меня вывел металлические лязги и всплески воды. Я поднял голову и увидел два опрокинутых ведра. Рядом с ведрами образовалась небольшая лужа грязной воды, и в этой луже барахтались мои великолепные прихвостни. Первый повалил Второго на пол, запрыгнул на грудь и мутузил того своими маленькими кулаками по лицу.
– Владыка любит меня больше! Больше! Я был первым, кого его Всесилие вернул к жизни! Я – Первый!
– Это ничего не значит! – парировал его заявление Второй. Он умудрился вырваться из захвата Первого, заломить его руку и придавить к полу, – ты был лишь первой пробой, чтобы я получился идеальным! Любовь Владыки ко мне значительно сильнее!
Я решил вмешаться и раздраженно сказал:
– Заткнитесь и драйте полы! Каждого из вас я ненавижу в равной степени!
Услышав мой грубый голос, младшие тут же расцепились, прижали уши и припали к земле. И как только я договорил, Второй схватил ведром и помчался к умывальникам, ехидно бросая через плечо:
– Меня Владыка ненавидит больше!
Первый оскалился, схватил свое ведро и бросился вдогонку.
– Мерзкий гнал. Не смей даже сравнивать! Меня Владыка ненавидит настолько, что хочет убить!
– А меня Владыка ненавидит настолько, что не хочет даже марать о меня руки!
– А меня Владыка…
Их бессвязный треп унесся в умывальню. Мэл, все это время старательно моющий пол в сторонке, смотрел на это представление с некой отстранённостью. Видимо, ему до сих не верилось, что из героя он превратился в одного из этих идиотов.
– Не отвлекайся! – Я сердито рявкнул на него. Герой-миньон вздрогнул, и пролепетав «Слушаюсь, Владыка!», принялся с пущим усердием драить пол.
Я вернулся к своим мыслям.
Значит так, пожалуй, устроим максимальный минимализм: когда эти храбрецы достигнут моего замка и войдут в эти ворота, я буду сидеть здесь, на троне, и моя большая недвижимая фигура внушит им непреодолимое чувство страха и трепет. Вдобавок к этому я выпущу часть своей скверной ауры, и это повергнет их в шок. Они будут парализованы моим видом, и тогда я заговорю: