- Та-даххх - гром залпа пятидесяти орудий черного исполина разорвал вечернюю тишину, посылая к кораблям армады снаряды огромной разрушительной силы. Пятьдесят судов, стоящих на якоре, были разорваны в клочья точным попаданием в цель, а на местах, где они находились, на десяток саженей вглубь разверзлась морская пучина, порождая огромные волны.
- Бу-буххх - гулким эхом отозвался с берега залп ста береговых орудий, ударивших по кораблям, направлявшимся к берегу, снарядами с зажигательной смесью. Сто чудовищных размеров факелов вспыхнули недалеко от берега, превратив сумерки в день, и геенна огненная поглотила десятки тысяч завоевателей в один миг.
Оказавшись между Сциллой и Харибдой, неудавшиеся "искатели сокровищ и блаженства вечного" стали поспешно отходить и сниматься с якоря. Вскоре все их действия превратились в беспорядочные попытки удрать, скрыться с поля боя, но очередной залп орудий черного корабля, унесший в небытие еще пятьдесят судов христианского воинства со всеми находящимися на борту, дал им ясно понять, что пути к отступлению нет. "Золотой рыцарь" был вынужден поднять белый флаг, извещая о признании поражения и готовности сдаться на милость победителя.
К поверженной армаде величественно приближался, освещаемый пламенем от горящей флотилии, черный морской исполин двухсот саженей в длину и тридцати саженей в высоту, по сравнению с которым самый большой корабль флота завоевателей казался игрушечным. Волны, поднятые движением огромного корпуса корабля, покачнули суда крестоносцев, едва не потопив их. На носовой части исполина золотом была выведена надпись - Гиперборея. На самой высокой мачте "Гипербореи" гордо реял на ветру черный флаг с парящим золотым орлом.
После пленения бывший флот объединенной армии отправился в Килию, где крестоносцы-мореходы, а ныне рабы Великой Тартарии, были высажены на берег и отправлены на строительство дороги из Килии в Казань. Этих людей ждало десять лет рабства, но они должны были благодарить судьбу, потому что их участь была большим счастьем, по сравнению с тем, что выпало на долю запертым в ловушке между Днепром и Южным Бугом.
"И когда он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороный, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей.
И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай.
И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри.
И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными."(Откровение Иоанна Богослова гл.6, ст.5,6,7,8)
В 1425 году, через несколько дней после битвы под Казанью, немного южнее места слияния рек Днепр и Ингулец, началось, закончившееся через год, строительство крепости, назначение которой было непонятным, так как в ней никогда не было ни войск, ни жителей и она, будучи полностью подготовленной к использованию, пустовала вплоть до того времени, пока армия крестоносцев не подошла к берегам Днепра. Эта крепость была единственным местом в междуречье, где имелись два основательных, с обложенными камнем стенами, глубоких колодца(один в замке, другой во дворе), вода в которые попадала из родников. Кроме этого, в замке крепости имелись спальные комнаты с хорошими деревянными кроватями, что особенно обрадовало уставших за месяц от походной жизни вельмож. При осмотре замка был также обнаружен немалый склад, заполненный бочками с квашеной капустой, свежими овощами и фруктами. При разумном потреблении этих продуктов хватило бы сотне человек на полгода. Жилые постройки крепости отапливались каминами, в которых можно было, при необходимости, приготовить пищу. Первый, очень высокий, этаж замка не имел окон, а окна второго и третьего этажа представляли из себя узкие бойницы, в которые с трудом мог протиснуться лишь маленький ребенок. Так что командование объединенной армии разместилось здесь вместе с отрядом охраны из швейцарских наемников с некоторой роскошью, обычно не свойственной для военных походов. Однако непроходящее чувство тревоги и опасности, появившееся у всех вскоре после того, как они ступили на земли Великой Тартарии, не позволяло полностью насладиться долгожданным отдыхом.