Ближайшей ночью возле стен крепости стали мелькать тени, раздавалось жуткое урчание и шуршание, производимое утаскиваемыми волоком мертвыми телами. Швейцарцы не мешали падальщикам забирать добычу. Но убитых было так много, что даже несколько тысяч прожорливых тварей, сновавших каждую ночь вблизи крепости, не могли их быстро растащить. Смрад тления накрыл крепость, отравляя воздух.
Через две недели, когда костлявая рука голода сомкнулась на шее оставшихся без пропитания людей, штурм крепости возобновился. Он был ожесточенным и продолжительным, с огромным числом жертв со стороны нападавших. Швейцарские наемники стойко держались и к моменту, когда силы атакующих иссякли и они покинули поле боя, почти все боеприпасы были израсходованы.
Все пространство в сотне саженей от крепости было покрыто слоями мертвых тел.
Однако теперь все дальнейшее происходило несколько иначе и море трупов стало быстро таять, поскольку у "преображенных" появились соперники в охоте за человечиной. Этими соперниками стали бывшие соратники погибших, ставшие по воле судьбы людоедами. Вместо тухлой, ослизлой конины у них появилось свежее мясо, румянившееся на огне костров, в которых догорали последние поленья дров. Больше попыток штурма крепости не было.
Незаметно пришел ноябрь, принеся с собой холод и снегопады. Запасы конины, украденной швейцарцами для жителей крепости, истощились и в один прекрасный день охранники крепости обнаружили, что выделявшаяся на них доля вяленого мяса не появилась на привычном месте. Они попытались открыть двери замка, но те оказались заперты на три мощных засова, а толстая, литая плита, прикрывавшая вход, превратилась в непреодолимую преграду. Теперь и они оказались на том же положении, в котором месяц назад очутились те, от которых они защищали тогда крепость.
В двадцатых числах ноября ударили сильные морозы. По заснеженной степи бродило менее ста тысяч людоедов, к которым уже присоединились и швейцарские гвардейцы. Они по-прежнему жили за стенами крепости, но уже две недели как стали совершать дневные вылазки, охотясь на степных пожирателей человечины, прятавшихся в земляных норах, сотни которых, грязных, закутанных в лохмотья, брыкающихся, утративших человеческий облик бывших крестоносцев, они почти ежедневно вытаскивали из их убежищ, убивали и уносили во двор крепости, где свежевали, а затем жарили на углях кострищ, благо пока еще украденных дров хватало.
Те сотни тысяч трупов, что устилали некогда степь, были уже либо сожраны сумеречными тварями и людоедами, либо истлели, либо были обсосаны до голых костей жуками-трупоедами. Земляные норы уже не спасали от холода и каждый день сотни, а иногда и тысячи замерзших и окостеневших на морозе мертвых тел поклонников человечины появлялись на радость пожирателям падали. Смерть от холода в начале декабря начала посещать и швейцарцев после того, как пламя костра пожрало последние щепки.
Ряды "преображенных", тем временем, непрестанно пополнялись обезумевшими людоедами. Их было уже более пяти тысяч. Они чувствовали "своих" и принимали новых адептов в стаи. Однажды ночью из большого, длинного дома, где находились стражи крепости, тихо выскользнули две тени и, припадая на четвереньки, направились к воротам. Негромко звякнули крепкие запоры, ворота отворились и тысячи "преображенных" ворвались во двор... Больше уже некому и незачем было охранять неприступную твердыню. Отныне порождения человеческого безумия безраздельно господствовали здесь.
Вот так мрачно и бесславно заканчивался Крестовый Поход, объявленный иерархами христианской церкви против Великой Тартарии. Это и было то вечное блаженство, которое было ими обещано?
Жуткие гортанные звуки перекликающихся тварей, рыскающих в поисках мороженой мертвечины, стали единственными, нарушавшими тишину, воцарившуюся в междуречье Дикого поля. Только дымок из трубы замка говорил о том, что кто-то из людей оставался в живых в этом аду. Надолго-ли? Кровати и вся имевшаяся в замке мебель были порублены на дрова. Уже недолго оставалось до того, когда последняя ножка стула вспыхнет и исчезнет в пасти камина, превратившись в золу. Все населявшие замок военачальники, священники и слуги, отгородившись каменными стенами от страшного, окружавшего крепость, мира, ютились в одной, самой большой, комнате, экономя дрова. Запасы провизии, найденные ими летом в замке, закончились две недели назад. Последний кусок вяленой конины был съеден вчера. Очень скоро, через день-другой, нечем будет отапливать их обитель. Наступал сочельник. Бог и Сын Божий, посланный Отцом на землю четырнадцать с лишним веков назад, чтобы спасти людей, приняв их грехи на себя, покинули запертых в замке.