В день, когда христиане праздновали приход в этот мир Спасителя, едва только забрезжило зимнее солнце, исчезла "полоса смерти". Два тумена черных всадников перешли по льду Днепр и беззвучно приблизились к крепости, окружив ее. Ничто не нарушало тишину зимнего утра. Ворота цитадели были широко распахнуты, а все "преображенные", облюбовавшие это место после того, как перебили швейцарскую гвардию, переместились из своих нор сюда. Они заняли помещения, где ранее размещались охранявшие крепость. Заваленные хламом, собранным по степи с человеческих останков, окна нового логова падальщиков не пропускали солнечный свет. Твари чутко, по-звериному, спали, но не почуяли приближение воинов Повелителя. Всадники, стараясь не спугнуть спящих, тихо вошли во двор крепости, каменная мостовая которого была покрыта истоптанным снегом, усеянным человеческими костями, частично съеденными телами, грудами замерзших внутренностей и яркими пятнами куч тряпья, поднялись на стены и изготовились к стрельбе, снарядив луки стрелами, наконечники которых были густо смазаны зельем, способным погрузить в глубокий сон. Несколько воинов взяли барабаны и стали мерно ударять по ним, наполняя двор крепости грохотом. Этот шум мгновенно разбудил тварей и они стали осторожно выползать на свет божий, прикрывая лапами глаза от слепящего солнца. Тонко зазвенели в морозном воздухе выпущенные из луков стрелы, поражая "преображенных". Почувствовав грозящую опасность, огромная толпа падальщиков выскочила из дома и бросилась наутек в степь через открытые ворота в попытке спастись бегством, но каждая выпущенная стрела настигала очередную жертву. Не успев отбежать от стен крепости и двухсот саженей, твари падали, засыпая на бегу. Крепко спящих "преображенных" перетащили во двор крепости, надели им на шеи крепкие дубовые колодки в два вершка толщиной, оставив свободными передние лапы, на которые надели кандалы, соединив их с такими же железными кольцами на задних лапах цепями. Толстую железную цепь продели сквозь отверстия в колодках, связывая всех воедино. Теперь вся стая могла передвигаться только вместе и не быстро.
Закончив разбираться с "преображенными", часть черных всадники вновь поднялась на стены, а один из них подошел к дверям замка, держа в руках круглый плоский предмет размером с большое яблоко. Он приложил этот предмет к створке двери в месте напротив засова, расположенного с внутренней стороны двери. Всадник медленно подвинул в сторону "прилипший" к дверям предмет. Раздался тихий лязг. Засов был открыт. Он повторил сие действо с остальными двумя засовами и распахнул дверь.
Сотня воинов в черных доспехах вошла в замок. Осматривая помещения, они вошли через некоторое время в самую большую комнату, зал замка. Комната еще не успела до конца остыть, но в ней было уже достаточно холодно. Людей не было видно, а весь пол зала был завален грудами грязного тряпья. Вдруг одна из куч зашевелилась и из-под груды тряпья вылезла седая, с растрепанными волосами голова древнего старика со слезящимися глазами. В этом жалком, старом человеке с трудом можно было узнать всесильного князя Витовта. Вскоре и остальные груды разом ожили, выпуская одного за другим королей, принцев, герцогов и прочее, прочее, прочее.
День приближался к полудню, когда ворота крепости пересекли три всадника. Два черных рыцаря сопровождали ехавшего чуть впереди них на вороном коне, пожилого, на первый взгляд, седока с короткой, аккуратно подстриженной, седой бородой. Конь под седоком был поистине великолепен. Черная, тщательно ухоженная, без единого светлого волоска, короткая шерсть лоснилась и сияла на солнце. Длинная, черная, слегка вьющаяся грива крупными локонами спускалась до середины ног коня, а такой же изумительный по красоте, как и грива, длинный хвост почти касался земли. Совсем черные и отливающие синим глаза украшали жеребца еще больше. По тому, как двигался этот чудесный конь, любой человек, мало-мальски разбирающийся в лошадях, понял бы, что перед ним иноходец. Жеребец имел удлиненное тело, средней длины ноги, передние с большими, чем у задних, копытами. Длинные отлогие лопатки, длинная холка, широкий круп - все в нем было совершенно. Поднятая голова и высоко несомый хвост придавали гордый вид царю лошадиного царства, а сделанная из черненого серебра упряжь дополняла великолепную картину. Восседавший на этом великом творении Матери Природы всадник был одет в черный короткий кафтан из шерсти тонкорун-ных овец, легкий, но очень теплый. Сделанный из той же шерсти невысокий, черный головной убор, лихо заломленный к правому уху, покрывал его седую, коротко стриженую голову. Черные штаны плотно обтягивали мускулистые бедра, совсем не похожие на бедра старика. Штаны были заправлены в высокие, доходящие до колена, черные сапоги из мягкой кожи на толстой подошве из кожи какого-то травоядного гиганта, возможно зубра или тура. Невзирая на приличный мороз, ворот кафтана был широко распахнут и открывал взору крепкую шею и мускулистую грудь в белоснежной, мягкой, шелковой рубахе. Седой всадник был статен, высок и крепок телом, о чем говорила его уверенная посадка на лошади. Относительная скромность одежды не могла скрыть его величия и огромной внутренней силы, позволявшей ему повелевать всем вокруг. Настоящего короля можно узнать и в лохмотьях, а ничтожество и в золоте - ничтожество. В крепость на царственном жеребце въезжал Повелитель Великой Тартарии, Владыка Севера.