— Ну скажешь, что всю ночь на морозе песни орал и холодной водкой запивал. Осип немного.
— Всё бы тебе шутки шутить.
— А хренли ещё делать, Славомыс? Да, голос у тебя поменялся. Да, нас могут на этом подловить. Но программ для изменения голоса у нас нет, сорян. Нет даже паршивого вентилятора. Технически, Ползунов может собрать, но на то время надо, а времени у нас нет… Хм.
— Что? — посмотрел на меня Кощей.
— Одевайся, пошли.
— Одет я…
— Ну, значит, пошли так.
Мы перенеслись в дом к Ползунову. Я решил не церемониться. Чуть ли не конец света на носу, можно забить на практически все правила приличия.
В доме было празднично. Висели разноцветные гирлянды, пахло пряниками и кофием, а также хвоей. Внизу, в гостиной, стояла шикарнейшая наряженная ёлка. Виновница торжества, Александра, обнаружилась тут же — сидела в кресле с бокалом вина и грустила.
— С наступающим, — сказал я.
Девушка устало подняла бокал.
— А…
— В мастерской.
— Ага. Ну, я ему втык дам, обещаю. Не дело это — в праздник даму одну бросать. Тем более такую красавицу. Скажи, Кощей?
— И то верно, — подтвердил Кощей. — Будь у меня такая невеста — глаз бы не спустил.
— Ах, ну что вы, право, — покраснела Александра, впрочем, было видно, что ей приятно. — Какие глу… Постойте, что? Кощей⁈
Но мы уже перенеслись дальше. В мастерскую.
— Знаю, — буркнул Ползунов, едва я успел рот открыть. — Сашенька печалится. Ну а что я могу поделать? Думал, заскочу на минутку, а тут… Одно, другое.
— Тысяча тебе извинений, Иван Иванович, но я ещё и третье притаранил! Можешь нам быстро на коленке какое-нибудь устройство смастырить, чтобы в него ртом говоришь, а на выходе такой голос, что обосраться можно.
Ползунов моргнул.
— Что сделать?..
— Обосраться.
— Голос должен быть похож на трубы судного дня, — подсказал Кощей.
— Вот да. Сможешь? Очень надо!
— Смогу. Но это же, право… Детский лепет какой-то.
— Ну пожа-а-алуйста!
— Ну хорошо, ежели настаиваете… — Ползунов вышел в основное помещение и крикнул: — Андрей Михайлович! Подойди-ка ко мне.
В этом расторопном мастеровом уже никто бы не сумел признать сволочного сына графа Дорофеева, который любил пользовать беззащитных девушек и гавкать на всех, кто чином пониже. Чудесная метаморфоза коснулась всего, даже лексики.
— Чего, Иван Иваныч? — выпалил он. — Мы там паука собираем!
— Трубу смастерить нужно, — вздохнул Ползунов. — Вот смотри, чертёж тебе. — Он прямо стоя накидал карандашом на стене три проекции устройства. — Час на всё про всё. Управишься?
— Да как два пальца!
— Выполняй.
Дорофеев унёсся. А я обнял Ползунова.
— Ты чего это? — растерялся тот.
— Горжусь тобой, Иван Иваныч. Делегировать задачи научился.
— Да это ж ерунда, право слово! Ну неужто я бы стал сам…
— Один маленький шаг для инженера Ползунова — и огромный прыжок вперёд для человечества в лице госпожи Урюпиной. Всё, беги уже к своей ненаглядной, а то давай я тебя Знаком перенесу.
— Да погоди! Пойдём, чего покажу.
— Мы же сможем после этого остаться друзьями?
— Что?
— Что?
Ползунов показал мне комнату, заполненную собранными Разрушителями.
— О-о-о-о… — протянул я в восхищении. — Вот это… Вот это, Иван Иванович — да. Это очень вовремя и прям хорошо.
— Ну, я же слышал, что завтра самая страшная битва. Вот уже две ночи мои молодцы не спят. И нынче не будут.
— Перестань.
— Что значит?..
— То и значит. Не издевайся над людьми. Отпусти пораньше, выдай им тринадцатую зарплату. Они, может, завтра все погибнут.
— Так что же может быть лучше, чем погибнуть, занимаясь таким важным делом?
— Ну, есть варианты… Короче, дай людям отдохнуть. Битва будет не их, а наша, охотничья.
— Наша задача — обеспечить…
— Если вы на одного паука больше сделаете — это нам сильно погоду не переменит, поверь. Основная ставка вообще не на технику. Серьёзно говорю, Иван Иваныч: и сам отдохни, и людям не мешай. Прорвёмся. Юлиан где?
— Домой ушёл, к семейству. Ещё час назад, предатель…
— Вот, смотри, что умный человек делает — и повторяй за ним. Глядишь, у тебя тоже будет крепкая любящая семья. Всё, вон отсюда. Во-о-он!
Ползунов, отдав последние распоряжения, удалился. Работники, которым выдали премию и сообщили о сокращённом рабочем дне, очень обрадовались и заработали в два раза интенсивнее. Уже через полчаса Дорофеев-младший подбежал к нам с Кощеем и протянул трубу.