— Однако, — оценил я. — Это ж прям как у слона… индийского.
— Так по чертежу же…
— Ладно, спасибо. Сейчас испытаем. Исполняй, Славомыс.
Славомыс с большим сомнением поднёс ко рту один конец трубы. Посмотрел на меня. Я показал большой палец. Вздохнув, Славомыс заговорил. И, блин, от голоса реально затряслись стены.
— ТРЕПЕЩИТЕ, СМЕРТНЫЕ!!!
Смертные остановили работы и в ужасе уставились на безобидного с виду Славомыса.
— Ну как? — спросил я.
— Ну… так, — ответил Славомыс. — Ничего лучше у нас всё равно нет.
— Внушительно, — одобрил Дорофеев. Он с интересом разглядывал древнеславянский наряд Славомыса. — К костюмированному балу готовитесь, господин?.. — замолчал в ожидании, что Кощей представится.
— К балу, к балу, — подтвердил я. — Господин будет на нём королём косплейщиков. А ты, Андрюша, топай домой. Тоже, небось, под ёлкой уже дожидаются.
Дорофеев покачал головой.
— Мне некуда спешить. Я не петербуржец, живу один в съёмных комнатах.
— Неужто личную жизнь до сих пор не устроил?
— Да когда бы я успел? С утра до ночи в мастерской торчу.
— Эк Ползунов с тобой сурово. Хочешь, поговорю с ним? Как по мне, так право на отдых ты вполне заслужил.
Дорофеев улыбнулся.
— Иван Иваныч меня не задерживает. Наоборот, всегда говорит: будет, мол, Андрей Михайлович, иди уже, займись собой. Твоё дело молодое, хватит между станков бегать да над чертежами корпеть. Наглядишься ещё.
— А ты что же? Не идёшь?
— Не-а. Мне, сказать по правде, здесь время проводить интереснее, чем с барышнями. Нагулялся по молодости, хватит с меня. Ту единственную, что судьбой назначена, не пропущу. А попусту время тратить… — Дорофеев махнул рукой.
— Да как же ты не пропустишь единственную, если безвылазно в мастерской сидишь? Думаешь, она сама сюда придёт? Много ты тут барышень наблюдаешь?
Дорофеев обвёл взглядом цех и рабочих у станков — сплошь мужиков, естественно. Задумался. Это соображение ему, видимо, на ум не приходило.
— Вот что, дружище. Давай-ка я тебя домой перемещу.
— Зачем? Я и сам дойду. Квартира тут, неподалеку.
— Да я не про тот дом. Я про папашино имение. То, что по соседству с моим. Ты там сколько уже не был-то?
— Давно, — признал Дорофеев. — Почитай, с того самого времени, как… — он замолчал. Отвёл глаза.
— Что было, то прошло. — Я хлопнул его по плечу. — Ты теперь — совсем другой человек. А значит, жить надо по-новому и в будущее смотреть с оптимизмом! Держись, короче, сейчас перенесёмся.
Я положил одну руку на плечо Дорофеева, другую — на плечо Кощея. Не бросать же его в мастерской. Через секунду мы стояли у ворот дорофеевской усадьбы.
Глава 18
— Боязно, — прошептал Дорофеев, прислушиваясь к тому, как скрипят по снегу чьи-то валенки — нам спешили открыть ворота.
— Не ссы, — ободрил я. — Если что — вали на меня.
— Что валить?
— Да всё вали, мне не привыкать. Можешь сказать, что и Мёртвое море — тоже я.
Ворота открылись. Слуга, стоящий за ними, для начала поклонился мне.
— Доброго вечера, ваше сиятельство! Давненько вы нас… — и вдруг слуга заметил Андрея. Охнул. — Андрей Михайлович! Вы ли?..
— Я, Порфирьич. Я. Не сомневайся.
Слуга всплеснул руками.
— Ох, радости-то сейчас будет! Ох, будет радости! Их сиятельство, глядишь, на радостях поправятся!
— Поправятся? — переспросил я. — А что случилось?
— Хворые они, — слуга погрустнел. — Который день с постели не встают. Горячка у них, кашель мучает. То и дело кровь горлом идёт. Уж и от кушаний отказываются, только отвары пьют понемногу.
— Отец мне ничего не писал, — Андрей нахмурился, ускорил шаг. К дому почти подбежал.
— Не хотели их сиятельство вас беспокоить, — слуга семенил за ним. — Надеялись, что лучше станет. А нынче надежду уж потеряли, решили, что не подняться им. Письмо вам диктуют, управляющий при них сейчас. Чтобы, ежели попрощаться не успеете, так приезжали бы хоть на похороны.
— На похороны⁈ Да вы тут совсем охренели? — возмутился я. — А мне сказать — не судьба?
Ответа, впрочем, уже не услышал. Мы с Дорофеевым вбежали в дом.
Хоромы были примерно того же масштаба, что мои в Давыдово. Где тут спальня Дорофеева-старшего я понятия не имел, принимал он меня в других помещениях. А Андрей в этом доме вырос и сразу рванул в нужном направлении.
— Папенька! — он бросился к лежащему в постели Дорофееву-старшему.
Я не видел Михаила Григорьевича около двух недель. Посмотрев на него, рот открыл. Крепкий, солидный дядька за это время превратился в форменного доходягу. Нездоровая какая-то ерунда. При обычных болезнях такого не бывает.