— Тогда я полечу в другие миры.
— Эм… Это какие?
— Какие-нибудь. Где люди живут. Или не люди — всё равно.
— Зачем? Сеять разумное, доброе, вечное?
— Покорять их.
— Н-дя. Чего только люди не придумают, лишь бы не заниматься онанизмом…
— Чего?
— Да ничего. Полетишь-то на чём? На велосипеде? Или дельтаплан склеишь?
— Так на яйце же! Только не на этом — это не может. А на том, втором!
— И кто тебе его даст?
— Эм…
— Угу. Вот прям взяли все и разбежались тебе такое могучее оружие отдавать в личное пользование. Ничего смешнее придумать не мог? Ох, Кощей, фантазёр же ты…
Кощей помолчал. Я подумал, что он смертельно обиделся и решил, воспользовавшись этим, и вправду покемарить. Накинул Доспехи, закрыл глаза. Но когда сознание уже начало растворяться в блаженном беспамятстве, подлый Кощей всё сломал, сказав:
— Ты вот надо мною смеёшься, а того не понимаешь, что выбора у меня нет.
— М? — открыл я глаза.
— Не умею я ничего, кроме войны. И не хочу. Война и власть — вот от чего у меня кровь горячится. Каждый должен то делать, к чему у него сердце расположено, так я тебе скажу, Владимир. И ты сам это знаешь. Потому что все твои друзья тебе удивляются, а ты — всё равно своим путём идёшь. Тысячи лет битва с тварями длилась, а ты в один год всё почти покончил. Мы такие, какие есть. И так и должно быть. Не по нраву я тебе — лучше убей сразу. Потому как не изменюсь.
— Сразу не убью. Ты мне ещё нужен.
— Ну, пеняй тогда на себя потом! — сверкнул глазами Кощей. — Я-то тебя не пощажу. Всё припомню. И как царства меня лишил, и как голову отъял.
— Принято, — кивнул я. — Кто кого щадить будет, это мы посмотрим. А сейчас — всё, давай, бди тут. Мне отдыхать надо. Вдруг чего случится, а я уставший. Непорядок…
И только-только начал я опять погружаться в сладостное беспамятство, только расслабился и почувствовал умиротворение самого высшего разряда, как пол подо мной завибрировал так, будто яйцо самовольно вознамерилось куда-то переноситься.
Я открыл глаза и рывком сел. Поймал дикий взгляд Кощея.
— Началось? — спросил одними губами.
Тот кивнул. Я кивнул ему в ответ.
Голограмма зловеще мигала алым цветом. Чего-то хотела, а чего конкретно — не признавалась. Кощей схватил с пола трубу и откашлялся. Я подошёл к пульту и мечом ткнул в голограмму.
Мерцание тут же успокоилось, вместо него голограмма загорелась ровным желтоватым светом.
— Здрав будь, Кощей Бессмертный, — пророкотал голос, доносившийся со всех сторон одновременно. — В этот раз принёс ли ты вести, которые доставят мне радости?
Голос был нечеловеческим. Так могла бы говорить, например, гора. Или могила. Или окаменевший скелет бронтозавра. Мороз по коже от этого голоса. Прям неиллюзорно захотелось упасть на колени и разрыдаться. Но я, как человек волевой, просто с интересом отметил в себе такой порыв и нежно его придушил. Ибо нехрен.
Кощей глубоко вдохнул и заговорил в трубу:
— Здрав будь, владыка. Порадую тебя на сей раз. Одолели мы людей.
Тишина продлилась секунд десять. Я уж было подумал, что случился разрыв связи и придётся перезванивать, но тут голос зазвучал вновь:
— Что? — спросил он.
— Русь повержена, — прогудел Кощей.
— Что такое «Русь»?
— Это… — сбился Кощей. — Ну, я же рассказывал. Последнее место, где люди ещё господами оставались. Но задавили их твари под моей командою.
Снова тишина. Похоже, спустя столько времени «владыка» уже тупо забыл все протоколы и не знал, как реагировать на внезапную победу. Однако когда голос вернулся, оказалось, что дела обстоят немного иначе.
— А почему с тобой человек? И зачем ты говоришь в трубу?
Бл-л-л-ли-и-и-ин! Вот это факап так факап, хоть фейспалмом убейся. Я очень тщательно расспрашивал Кощея об этих сеансах, но он ни единым словом не упоминал, что созвоны проходят в видеоформате, пусть и одностороннем. Впрочем, в защиту Кощея говорил тот факт, что он об этом сам не знал. На его обалдевшей роже читалось искреннее изумление.
Кощей выронил трубу и сказал:
— Так, это…
— Нет, возьми обратно, — возразил голос. — Иначе как мне вас различать.
Я начал медленно-медленно выдыхать. Та-а-ак. Похоже, инопланетянин до такой степени инопланетянин, что Кощей-скелет и Кощей-человек для него — приблизительно один хрен. Метром выше, метром ниже — какая, нафиг, разница. Это хорошо, это прямо замечательно.