— Ну, блин, попёр патриотизм. Давай ещё скажи, что просто не в ту дверь зашёл. Уймись, пока цел. Не мешай мне работать.
Кощей взял себя в руки. То ли понял, то ли сделал вид, что понял — пофигу, главное — результат.
А вот владыка выходить из яйца не спешил. Сидит там, наблюдает… А может, просто за тысячи лет ноги затекли, жопа онемела. Сейчас разомнётся да выйдет. Или наоборот, скажет, что ходить не может. Это в книжках и кино всё по нарастающей да по нарастающей. А в жизни любое масштабное предприятие всегда может закончиться полной хренью. Настолько тупой, что хочется орать: «Так не бывает!»
И тут я почувствовал, как земля под ногами начинает дрожать. Причина тому отыскалась быстро. Множеством глаз своей тысячи я увидел, как к нам приближаются твари. Со стороны города к реке шла лавина.
«Это настоящие, — передал я тысяче. — Не морок». И тут же, скрипнув зубами, добавил: «Не трогать. Это на Новый год».
Никто не пошевелился. Я заранее озаботился тем, чтобы Адмиралтейский сад в мороке представлял собой абсолютно непроходимый апокалипсис. И преуспел. Даже крысы и крылатые ящеры огибали его стороной. Все стремились сюда. На дворцовую площадь. Их гнал неумолимый и неосознаваемый инстинкт.
— Что это? — спросил владыка.
— Это твои верные слуги, — отозвался я. — Идут, чтобы поклониться тебе.
Первыми добрались ящеры. Они принялись наворачивать в воздухе широкие почтительные круги, в которые оказались заключены и мы с Кощеем, и оба яйца. Потом прибежали крысы. Как только их лапки касались дворцовой площади, твари замедлялись. Их тянуло сюда, но страх удерживал, заставлял держаться поодаль.
Вслед за крысами явились лягушки. И те, и другие окружали нас, кольцо за кольцом. Но главные силы были всё ещё на подходе.
Топот приближался, земля под ногами дрожала всё сильнее. И вот они… Питер, возможно, был слишком цивилизованным городом, чтобы на его улицах так запросто появились медведи и волкодлаки, не говоря о вепрях. Зато в упырях недостатка не было. И не только в упырях…
Мертвецы высыпали на площадь, будто революционные матросы. Выглядели — кто во что горазд. Многие вовсе были скелетами, но и их гнала та же сила, что остальных.
— Да откуда ж их столько? — прошептал я. Хорошо, что не заорал — очень хотелось.
— Троекуров, — ответил Кощей, видимо, полагая, что вопрос был задан ему.
— Надо будет Гравию сказать, чтоб построже с ним там.
— Уверяю, ему там и так несладко, — исключительно мерзко улыбнулся Кощей.
Я ему поверил, и даже на душе как-то сразу полегчало. Несмотря на то, что меня окружали несметные полчища тварей.
Битвы я не боялся. Строго говоря, я даже не сильно-то планировал в ней участвовать. Сил у нас хватает, и даже с этой ордой ребята разберутся как-нибудь за полчаса-час. Передо мной же стояла задача куда более серьёзная. Выманить наружу этого сраного владыку, чем бы он ни был, и переместить его в загробный мир. Подальше от греха. А конкретно — от кощеева сердца и «красной кнопки», нажатие на которую может гипотетически взорвать наше солнце.
— Хорошо, — проговорил владыка. — Вот теперь я вижу достойную встречу.
Я видел обезумевшее стадо гниющих мертвецов и прочей шушеры. Но владыка, видимо, в такие нюансы не вдавался. Ему, парню с другой планеты, главное было — много. Ну а качество — кого оно вообще колышет, это качество.
Люк яйца, издав шипение, отворился. Внутри было непроницаемо темно. Наружу величественно потёк туман.
Я ждал, едва вспоминая, что нужно дышать. Сейчас, когда всё повисло на волоске, нельзя облажаться. Просто нельзя!
Разумеется, я пытался выяснить у Кощея, как выглядит этот чёртов владыка. Вразумительного ответа не получил. Во-первых, их единственная встреча произошла давно, и с тех пор природа Кощея сильно поменялась. А во-вторых, увидел он нечто такое, что серьёзно поколебало его слабенький умишко, отравленный жаждой власти и разрушений.
Тумана становилось всё больше. Он собирался в одном месте этакой туманной горой, за которой уже скрылось яйцо.
Преображение случилось в какой-то миг. Я его даже заметить толком не сумел. Казалось, моргнул — и вместо тумана передо мной оказался владыка. Осознание этого докатилось до мозга спустя несколько секунд. И я вздрогнул.
Щупальца. Чёрные влажные скользкие, мать их так, тентакли струились, извивались, будто бы бесконечно лаская друг друга. Кроме щупалец я не видел ничего, зато этой пакости — гора высотой с Зимний дворец.
— Этот мир — мой! — проревел голос из переплетения.
— Ну здравствуй, летающий макаронный монстр, — пробормотал я. — Вот таким ты мне и представлялся…