Ну да. Действительно. Здесь, при таких-то просторах, и расстояния, видимо, по-другому воспринимаются. Я вздохнул.
— Коня дашь?
— Зачем коня? У Гравия во дворе якорь. Заходи, вон, в будку, да ступай на здоровье.
Я повеселел. Через минуту стоял перед крепкой избой, по самые окна утонувшей в снегу. Впрочем, дорожка до калитки была заботливо расчищена и посыпана песком. И там, где появился я, в снегу тоже был вытоптан пятачок. Я постучал в дверь.
— Кто? — моментально откликнулся женский голос.
Ответить я не успел. Дверь распахнулась, на порог выкатилась полная румяная женщина, ростом едва достающая мне до плеча. Гравию, то есть, вовсе в пупок упрётся.
— Охотник пришёл! — обернувшись в избу, крикнула женщина. — До тебя, племянничек! Да заходи, не стой на пороге! Ты кто таков, откуда взялся? Не видала тебя прежде. Снег-то валить — перестал, али нет?.. Да ты дверь-то, дверь-то закрой! Холоду напустишь. И сапоги сымай, не топчи мне тут! Не видишь, что ли, что помыто?.. А ты чего сидишь? Расселся, как на именинах! К тебе, чай, пришли — так встань хоть, поздоровайся!
Гравий сидел за столом перед самоваром. Тетушка, подскочив, толкнула его в плечо.
— Здрав будь, Владимир, — приподнявшись и протянув мне руку, сказал Гравий.
Ответить я не успел — тётушка затарахтела снова. Меня усадили на лавку, налили чаю и приказали угощаться бубликами. Бублики давеча покупала, в лавке сказали, что свежие. Да только где ж они свежие, когда этот вот, гляди-ка — с одного краю уже сохнуть начал? Это всё Алексашка, паразит. Как папаша его захворал, так теперь он в лавке хозяин. При папаше-то такого безобразия не было. Ежели говорили, что бублики свежие, значит, свежие! По три дня лежали, и хоть бы им что!
Тут, слава богу, на печи забулькало, и тётушка ускакала разбираться.
— Гравий, — быстро сказал я, — помощь твоя нужна.
Гравий молча кивнул. Пошёл к двери, снял с гвоздя тулуп.
— Ты кудай-то опять собрался? — из-за печи тут же выскочила тётушка. — Не успел прийти, уже снова за порог! А щи я к обеду — для кого варю?
— Мы быстро, — пообещал я. — Щи ещё даже довариться не успеют.
— Все вы так говорите!
Я решил, что Гравий уже достаточно одет, и положил руку ему на плечо. В следующую секунду мы стояли в пещере.
После трескотни тётушки Гравия брань Кощеевой башки и подвывания лешего показались музыкой. Я аж выдохнул. Спросил у Гравия:
— Часто она так трещит?
— Всегда.
— У-у-у… Сочувствую. А другой родни у тебя нет?
— Нет.
— Угу. Ну, теперь хоть ясно, почему ты сам такой болтливый. Тебе рот открывать, получается, смысла нет, за тебя всё скажут.
Гравий задумчиво посмотрел на закованное в цепи туловище Кощея. На башку на постаменте. Но вопросов, по своему обыкновению, задавать не стал. Поздоровался с Егором.
— Гравий, тут такое дело. Ты помнишь, как я лешему слово на крови давал? Вот этому? — я кивнул на деда Архипа.
— Помню.
— Ну, вот. А теперь он моё желание выполнил, и мне его освободить надо. А я слов нужных не знаю.
— Свободен.
— В смысле? — не понял я. — Это ты меня послал, или…
— Ему скажи. «Свободен».
— И всё?
— Да.
— Гхм… — я повернулся к лешему. — Свободен!
В тот же миг зелёный прут, огибающий моё запястье, исчез. А дед Архип завопил от радости. Подпрыгнул, завертелся на месте, превратился в смерч из древесных листьев и через несколько секунд втянулся в трещину в полу.
— Вот так просто? — глядя на оставшийся на полу сухой листочек, спросил я.
Гравий пожал плечами. Дескать, я не виноват, что так просто.
— Спасибо, друг, — я протянул Гравию руку. — Кабы я знал, что всего-то нужно — одно слово, не стал бы тебя сюда тащить. Да только как бы я это узнал, если твоя тётушка мне слова сказать не давала?
Егор хохотнул.
— Это она завсегда так. Тётку Евдокию никто из нашего брата не выдерживает, все норовят поскорее Гравия Знаком утянуть.
— И почему я не удивлен…
— Эй! — позвал Кощей. — Охотник! А меня отпустить?
— А тебя-то с какой стати?
— Лешего ты отпустил.
— А, ну да. Его отпустил, значит, и тебя должен. Всё логично. Обязательно, сейчас отпущу. Потом догоню и ещё раз отпущу. И будешь ты отпущенный. Только сначала на несколько вопросов ответь. День, когда падали звёзды, помнишь?
— Это было очень давно.
— Да, я в курсе. А что в тот день произошло? Или ты из своего потустороннего мира не видел ни фига?
— Я вижу всё! Я всемогущ!
— Ой, да ладно сказки рассказывать. Ты не всегда был всемогущим. Только когда звёзды нападали, кое-чему научился.