К дворцу я шёл от дома Ползунова. Переноситься сразу на место не стал — хотелось пройти, посмотреть, как живёт столица.
А столица вполне себе жила. Ржали лошади, перекрикивались люди, носились, играя, дети. Несколько раз я видел у них в руках золотые косточки. Да, тварей той ночью перебили столько, что немудрено было что-то упустить.
Разумовский встретил меня у входа. Поздоровались.
— Ты как знаешь, что я прийти собрался?
— Долго идёшь. А у меня глаза повсюду.
— Экий ты глазастый… Ну, идём, что ли?
Разумовский кивнул. Мы прошли в то самое помещение, где уже не раз я имел счастье встречаться с государыней императрицей. Она и сейчас была здесь. Не могла сдержать улыбки.
— Ваше величество, — поклонился я. — Прошу прощения, что не явился сразу. Там… разное было.
— Я достаточно хорошо вас изучила, чтобы понять: это не из неуважения.
— Преклоняюсь перед вашей мудростью.
— А сейчас вы ступаете на тонкий лёд. О вашем знаменитом чувстве юмора я тоже наслышана.
О как. Границы. Ну ок, пусть будут. Это ж императрица, в конце концов. Власть, которую я считаю за честь уважать.
— Значит, нас можно поздравить с победой, — продолжила государыня после паузы, которую я не счёл нужным заполнять ничем.
— Окончательной и безоговорочной, — кивнул я. — Мир, породивший этих владык, уничтожен. Больше они нас не побеспокоят.
— Это великолепно. Но что насчёт других?
— Других?
— Да, Владимир Всеволодович. Других. На нашей Земле есть разумная жизнь. Она была на ещё одной. И, насколько я понимаю, есть много где ещё.
— Исходя из чего вы делаете такие заключения?..
— Когда Кощей рассказывал о владыке, он упомянул, что они завоевывали и другие миры.
Вот это мне совершенно не понравилось, потому что тот разговор с Кощеем происходил в приватной обстановке, тет-а-тет, и я его никому не передавал. У Разумовского, выходит, не только глаза везде, но и уши. И с этим я разберусь сегодня же.
Я не подал виду, будто меня что-то смущает.
— Вы правы. Однако это слова. Слова существ, которым нет и не может быть доверия. Ничего конкретного мы не знаем.
— Знаем достаточно, чтобы держать ухо востро, — припечатала государыня. — И нам нужно оружие, которое мы сможем противопоставить возможным врагам.
— Насколько я успел заметить, второе яйцо вы забрали. Или же это сделал кто-то другой?
— Яйцо переместили по моему приказу. Его изучают.
— Прекрасно. Я никаких притязаний не имею. У вас своё яйцо, у меня — своё. Только прошу быть осторожнее. Ни на одной планете Солнечной системы нет пригодного для дыхания воздуха, перенестись туда — значит, умереть. Особенно на Венере. Что же до Юпитера и Сатурна, то там вообще…
— Владимир Всеволодович, — перебила нетерпеливая государыня, — это нас сейчас не интересует.
— Я просто хочу сказать, что будьте осторожны. Люди погибнут — полбеды, а то, что яйцо останется там, и вернуть его будет некому — это другие полбеды. Кто его найдёт — вопрос неприятный.
— Нас интересует другое.
Блин, да знаю я, что вас интересует. И изо всех сил пытаюсь показать, что поднимать эту тему не надо. Но вам ведь прям загорелось… Ладно, давайте начистоту, раз так.
— Знак, позволяющий стрелять в далёкие миры, ведом лишь тебе, — подал голос Разумовский.
— Верно.
— Он нужен нам.
— Но вам он не ведом.
— Именно так. Владимир, не притворяйся, будто не понимаешь.
В тяжёлом молчании я обошёл императрицу и, как она в прошлый мой визит, встал у окна. Заложил руки за спину, окинул взглядом залитый не по-зимнему ярким солнцем Санкт-Петербург.
— Нет.
— Что вы хотите сказать? — холодно спросила государыня.
— Я не хочу сказать. Я говорю. Нет, этого Знака вам не получить.
— Это следует расценить как предательство?
— Не мне диктовать вам, как относиться к моим словам и поступкам, ваше величество. Я в вашей власти. Как дворянин и как охотник. Когда и если возникнет необходимость использовать это оружие, вы легко сможете меня найти.
— И решение, нужно ли его применять, будете принимать вы? — Холод в голосе императрицы превратился в стужу.
— Я хочу, чтобы мой голос в этой ситуации был услышан.
— Владимир, ты неправ. — Разумовский подошёл ко мне сзади. — Ты демонстрируешь её величеству недоверие. Это оскорбление.
— Я думаю, что её величество очень мудра. Достаточно мудра, чтобы понимать: она не будет занимать престол вечно. Она не может отвечать за тех, кто придёт после неё. Не может отвечать за тех, кто её окружает. Вы помните, что при моём участии мы выловили троих предателей из этого дворца. Один из которых был министром. Знак, попав в нечистые руки, может привести к катастрофе. Знак, перенесённый мастером на амулет, может сработать и в руках не охотника.