— Дело, — одобрил Гравий. И задумчиво посмотрел на лежащие вокруг руины.
— Правильно смотришь, — кивнул я. — Сколько чертей понадобится, как думаешь?
— Счёту не обучен. Сколько понадобится, столько и пригоню.
— Ну да, логично. При условии неограниченности ресурсов подсчёты есть пустая трата времени. А как черти здесь закончат, так можно будет двигаться в нашу сторону, восстанавливать всё, что по дороге в руинах лежит. Есть мнение — твари нам больше не помеха. Если уж даже здесь они, чуть завидя охотников, поджав хвосты бегут. Но сначала надо порядок навести. Важен для меня этот город. — Разговаривая, мы подошли к зданию, где когда-то был оплот ордена Истинного меча. — Братьев наших павших, кто полёг, защищая людей, похоронить надо. С честью, как положено. Но это уж я сам, охотников из ордена пришлю. А после — выдвигай чертей на трудовые подвиги. Венчаться мы с Катериной Матвеевной в другом месте будем, а свадьбу справить здесь хочу. Можно прямо на площади столы накрыть. И чтоб вокруг — всё по красоте, а не как сейчас.
— Понял тебя, Владимир. Сделаю.
— Спасибо, властелин.
Мы с Гравием распрощались. Я перенёсся к себе в Давыдово.
В дом войти не успел — из дверей выскочила Маруся.
— Барин! Ну наконец-то! Тут вас дожидаются.
Спрашивать, кто, не понадобилось. Марусю решительно отодвинули в сторону. На пороге показался Брейгель. За его спиной топтался смущенный Алексей.
— Не гневайся, Владимир! Я отказывался, правда! Но с ним разве поспоришь?
— Владимир Всеволодович — глубоко образованный человек, и ему, несомненно, известно, что гнев не идёт на пользу здоровью, — вмешался Брейгель. — Для здоровья полезно радоваться. И глубокоуважаемый Владимир Всеволодович будет делать это прямо сейчас! Разрешите поздравить вас с помолвкой, господин Давыдов. Если такой человек, как вы, принял решение жениться, ему это, безусловно, для чего-то нужно. Идёмте же скорее снимать мерку.
— Зачем?
— Что значит — зачем⁈ — Брейгель всплеснул руками. — Ваша невеста прекрасна, как утренняя заря, бутон майской розы и свежайшая сдобная булочка одновременно. Я только сейчас от неё, свадебное платье многоуважаемая Катерина Матвеевна уже заказали. Я не могу рассказать вам о нём ни слова, но это будет шедевр. Вообразите только! Турнюр…
— Давай про турнюр как-нибудь в другой раз. От меня чего ты хочешь?
— Да мерку же! — Брейгель воздел руки к небу. — Неужели вы могли подумать, что при таком платье на вашей невесте я обойду стороной вас? О, нет! Пока жив Яков Брейгель, этому не бывать. Вы будете выглядеть лучше, чем все петербургские модники, вместе взятые. Этот ваш Разумовский от досады утопит свои костюмы в Неве.
— А можно не надо?
— Ни в коем случае!
Я обреченно вздохнул.
Ну, зато Алексей прокачал Перемещение до возможности переносить с собой людей. И он уже здесь, все инструкции могу выдать прямо сейчас. Не придётся самому в оплот перемещаться.
К тому моменту, как мне удалось выпроводить Брейгеля, стемнело. Я поднялся к себе в башню, вышел на балкон. Чувствовал: день ещё не закончился, что-то должно произойти. И появлению посреди двора Бабы Яги не удивился.
— Вечер добрый, Карелия Георгиевна.
— И тебе не горевать, касатик. Идём со мной?
— Да не вопрос. Идёмте.
Я переместился вниз.
— Даже не спросишь, куда?
— А смысл? Скоро и так увижу.
— И то верно.
Яга взяла меня за руку. Через мгновение мы стояли посреди ночного заснеженного леса. Яга приложила палец к губам и повела меня за собой. Ступала так тихо, что ни одна снежинка под валенками не скрипела.
Мы вышли на небольшую полянку. Посреди неё росло молодое деревце. Рядом с ним сидела Лесовичка.
— … вот такие дела, Славомысушка, — донеслось до нас. — А Владимир, сказывают, скоро женится. Это хорошо, это правильно. Такому славному роду продолжаться надо. И невеста, сказывают, диво до чего хороша!
— Славомысушка? — переспросил я.
Яга кивнула.
— Лесовичка из костей любимого деревце вырастила. Дубок молодой. В новой-то жизни он, глядишь, совсем другим станет.
— Гхм. Ну, в чём точно можно быть уверенным — с места он не сдвинется. Таких бед, каких в прошлой жизни натворил, наворочать не сумеет.
Яга лукаво улыбнулась.
— Откуда знаешь, что не сдвинется?
— Э-э-э…
— У нас, древнего волшебства, свои законы. Пройдёт тысяча лет, другая — а там, глядишь, не только с места сдвинется, но и летать сумеет. Только уже совсем-совсем другим.