– Госпожа, что с вами? Очнитесь, госпожа, – но орлица не отвечала, тогда кормилица стремглав полетела за главнокомандующим.
Он тренировался с войском на залитом полуденным солнцем зелёном плато во дворе монастыре. Она, запыхавшись, остановилась за раскидистым деревом с изогнутым стволом, невольно наблюдая за статными орлами в золотых доспехах, блестящих на солнце, как драгоценные камни. Их руки бугрились мышцами, а мечами махали, как в настоящем бою, разрезая пространство со свистом и звонкими стальными ударами. Орлица даже вздрогнула, схватившись за сердце, когда Грег молниеносно провёл в воздухе дугу мечом, чуть не отрубив голову одному из воинов.
Он почувствовал шестым чувством её и, остановив боевую тренировку, подлетел.
– Что ты здесь делаешь? – суровый голос не показался дружелюбным.
– Простите, главнокомандующий, но у нас беда, – она склонила голову, теребя белоснежный фартук.
Грег напрягся, выставил на ствол массивную руку в широких золотых браслетах, взгляд потемнел.
– Госпожа Сакура заболела, не ест, не пьёт и уже даже не двигается. Лежит, как мёртвая, и еле – еле дышит.
– Все свободны! – внезапно отдал приказ и взлетел, тяжело взмахивая крыльями, направившись в покои госпожи. Суровый воин переживал так, что донёсся до балкона за считанные минуты. Черты заострились, волнение нарисовалось на лице, будто кистью бога орлов, ворвался внутрь, забыв о приличиях и, подлетев к постели, аккуратно присел рядом.
– Госпожа, что с вами? – взял холодную руку и ужаснулся, насколько низкая температура её тела. – Сакура! – сорвался на крик. – Сакура, очнись, – взял за плечи, приподнял, но она упала обратно, густые огненные волосы рассыпались по подушке. Он оглянулся в поисках спасения, схватил графин с водой и плеснул ей в лицо. Длинные ресницы дрогнули, и она медленно открыла глаза, сразу полыхнувшие цветом утренней травы, покрытые росой.
– Роланд… – слабый голос позвал Его. Орёл напряг желваки, кулаки сжались до хруста. «Она зовёт поганого ворона. Это из-за него госпожа заболела», – в ярости опять вскочил, сорвал скатерть со стола и разорвал на две части, бросив на пол.
– Госпожа… – снова бросился к ней и бережно убрал влажные волосы с лица.
– Грег, – прошептали пересохшие губы.
– Что с вами? Я позову лекаря.
– Не надо, я сама целитель и знаю что со мной.
– Вы – целитель? Но как?
– Это у меня от мамы перешло по роду.
– Так исцелите себя, – прокричал.
– Я люблю его и… умираю без любви. Без его прощения.
– Госпожа, я бы никогда не позволил себе взглянуть на вас как на женщину. Это недопустимо, но у меня не было другого выхода. Простите меня. Ваш сын станет нашим генералом.
– Знаю, – она впервые смягчилась, глядя на него, неожиданно подняв руку, погладила по щеке. Грег вздрогнул. Нет, он не любил её, но уважал и ценил, как мать наследника, однако это, казалось бы, наивное прикосновение, что-то затронуло в его суровой душе и он, перехватив руку, поцеловал кончики пальцев.
– Сакура, я не люблю вас и не желаю, но готов дать вам плотскую любовь, если вам так сильно это нужно. Ради вас.
Её губы тронула кривая улыбка.
– Ты не понял, мне нужна плотская любовь только с ним. Воспитай нашего сына сильным и могучим орлом, а сейчас уходи, дай мне отойти в мир иной.
– Нет! Вы не смеете умирать! Я… я полечу к нему, объясню ему всё. Приведу его. Это моя вина. Это всё моя вина. Сакура, только дождитесь. Прошу. Дождитесь, я сейчас же лечу в государство воронов.
– Этого нельзя делать. Тебя убьют там. Казнят – страшными варками.
– Кто такие варки?
– Это… хищники, они сжирают все внутренности, а потом и душу, так погиб Вар, там, в плену у ворона. Я видела, как они пожирали его плоть.
– Твари! Поганые вороны! Ненавижу! – он ударил кулаком в подушку, лежащую рядом, нежная ткань разорвалась, и вверх полетели изящные перья.
– Грег, я люблю его, да, поганого ворона, жестокого насильника и убийцу.
Он отвернулся, чтобы она не увидела, как на глаза могучего воина, навернулись слёзы.
– Сакура, дождитесь, – вышел, не оглядываясь, расправил крылья и полетел к границе. На подлёте на миг завис у охраны.