— Идиот…
— Хех, нет, «Преступление и наказание», но ты почти попал. Так вот. Сохранив тебе жизнь — меня тоже начнет мучить совесть. Все, кого ты извел не дадут мне покоя, с некоторых пор я на короткой ноге с духами, да и Отец не одобрит.
— Аху…ть! — вот и слетели остатки дворянства с моего узника.
— Я бы сказал пиз…ец.
— А ты типа сдался бы первому проходимцу, который заявляет, что он бог? — начались разговоры по душам между отчаявшимся и тем, кто его отчаял.
— Нет. Я бы его победил. Но если бы не смог, то тянуть до последнего момента было бы глупостью. Процесс переговоров лучше всего начинать в момент равновесия сил.
— Легко тебе говорить…
— О да. Я же победил.
— Представил меня как воплощение тьмы и обозлил крестьян…
— Это было крайне легко. Будь ты нормальным сюзереном — никто бы не поддержал меня.
— Я и был…
— Мудаком ты был. И ты, и твой папаша, и твой дед. Права первой ночи им видите ли не хватало, придумали «смотрины» и думали: «Ах какие мы хорошие и справедливые»!
— А что нам за восстание надо было их по головке гладить?!
— Надо было пасть не разевать на то что вам не принадлежало. Жевали вы, жевали этот бедный осколок, да подавились в конце концов.
Молчание.
— Я рад, что мы поговорили. Расставили все точки на i, надеюсь ты сразу попадешь в Доминионы, не будучи призраком, у которого остались незавершенные дела.
— Да пошел ты…
— И тебя туда же, враг мой, и тебя. — На этом разговор закончился.
Невзрачный диалог неправда ли? А что собственно говоря должно было быть сказано? Ему надо было раскрыть все аспекты своей темной душонки? Показать, что он не такой уж и плохой? Завести душетрепещущую беседу о природе добра и зла? Нееет. Всё ясно как день. Он посредственный злодей. Моё первое препятствие и переходный этап. Я не жалею его и не ненавижу. Я просто его убью.
Я вышел из избы.
— Как он там?
— Молчаливый.
— Мразота! — стражник сплюнул себе под ноги. — Столько крови их семейка выпила с нас! Но скоро этому будет положен конец! Буду голосовать что бы его четвертовали! — народное вече, она такое.
— Ладно. Бывай служивый, скоро приведешь его.
— Так точно, командующий!
Осталось организовать суд и последующие казни. Но это можно переложить на моего десницу, конечно же не обойдется без Митрадона, которого я хочу назначить своим первым министром и Рэйдада, будущего маршала Аркании.
Кстати о нашем будущем государственном устройстве, а точнее об его фундаменте — золоте. Хоффы хоть и понимали, что на осколке оно девальвировалось, но не спешили выкидывать золотые монеты и слитки. Часть была переплавлена на украшения, часть на медальки дружинникам (вручение таких лично из рук барона было высшей мерой поощрения), однако около тысячи золотых монет всё же остались неприкосновенным запасом и перекочевали ко мне, после разграбления казны замка.
Конечно же, несколько предприимчивых вояк из моей армии сразу учуяли, что блестяшки скоро будут в цене и попытались вскрыть сокровищницу во время штурма, однако спасибо заклятью, лежавшему на позолоченных дверях. Незадачливых казнокрадов сразил паралич, как только они притронулись ко входу. Это отбило желание у остальных, и после я сам с Ортоном и отрядом верных бойцов оприходовал средства, благо людские проклятья не действуют на богов.
Образцы искусства и предметы роскоши, те что уцелели, были помещены в мой храм. Монахи, которые идут на поправку обещали содержать их в целости и сохранности.
Доспехи и оружие, практически нетронутые благодаря запершимся в оружейной тоже были вывезены, на всякий случай я попросил Ортона освятить их.