Майкл сбавил ход, сворачивая на Спринг-стрит. Происшествие в таверне испугало его, но то, что ему удалось перехитрить Исмаила, переполняло его гордостью. Что-то зависело и от него, он не был совсем уж игрушкой в руках супермена. Происходило что-то важное, и Исмаил также принимал это всерьез.
В этот момент на Шар налетела негритянка, толкавшая впереди себя детскую коляску.
— Ой, извини, — сказала она. — Я засмотрелась. С тобой все в порядке, солнышко?
Часом раньше это событие было бы из ряда вон выходящим. Оно производило впечатление и теперь, так что Шар завизжала. Негритянка оторвала взгляд от своего ребенка.
— Я ведь тебя не ушибла, правда? — спросила она.
— Нет, — покачала головой Шар.
— К ним подошла еще одна негритянка, вышедшая из дверей магазина.
— Бетти, я просто не могла туда не зайти. У них здесь… — запнулась она на полуслове. — Ты с кем-то разговариваешь?
— А? — Первая негритянка посмотрела на подругу. — Ну конечно. Мы слегка столкнулись с вот этой девочкой.
— Не пей так много детского питания. У молодых мам бывают странности, а ты еще себе добавляешь.
— Послушайте, леди, вам нужно пойти с нами, — возбужденно сказала Шар.
— Что? Пойти с тобой и вот этим парнем? — переспросила женщина. — Да ни за что.
— А с кем ты теперь говоришь? — не унималась подруга негритянки.
Женщина начала закипать.
— Отстань от меня! Ты что, не видишь этих людей? Раздраженная, она двинулась прочь. За ней последовали Шар с одной стороны и подруга с другой.
— Нас никто не видит, кроме вас, — умоляющим тоном сказала Шар.
— Я уже начинаю в это верить, — отозвалась женщина. — Вы мне просто привиделись, так убирайтесь отсюда.
Ее подруга начала выходить из себя.
— Кому это ты говоришь убираться? Я сейчас отведу тебя прямиком в больницу, если ты только не издеваешься надо мной.
— Не слушайте ее, — взмолилась Шар. — Она повернулась к Майклу, наблюдавшему за ними, чуть приотстав. — Ну помоги же мне!
Он покачал головой.
— Вот в этом благом начинании?
К этому времени перепалка достигла апогея. Негритянка вопила: «Прочь с моих глаз, вы оба!», ее подруга, решив, что ребенку небезопасно быть возле сумасшедшей матери, пыталась вырвать у нее из рук коляску. Наткнувшись на Шар, она чуть не упала, завопив «О Боже!», как одержимая бесами, — впрочем, она, должно быть, решила, что так оно и есть.
Когда Майкл наконец двинулся вперед, две теперь уже бывшие подруги принялись размахивать сумками. Ситуация была странной и в то же время комичной, но ему удалось втащить Шар в ближайшую открытую дверь. Они стояли за вешалками одежного магазина, глазея в окно на продолжавшуюся битву двух женщин.
— Зачем ты это сделал? — сердито спросила Шар. — Нужно было помочь мне. Мы ж целыми днями ищем кого-нибудь такого.
Майкл покачал головой.
— Можешь называть это интуицией. Нам лучше самим сойти с этой дорожки.
— Почему? Вчера ты говорил…
Майкл обвел рукой вокруг. Несколько посетителей магазина копошились среди вешалок, не обращая внимания ни на него, ни на девочку.
— Смотри, ничего, в сущности, не изменилось. Большинство людей, девяносто девять из ста, нас не видят.
— Но кое-кто все-таки видит. По-твоему, это не имеет значения?
— Имеет. Идем-ка отсюда. Мы можем поговорить и снаружи.
Он подтолкнул все еще сомневающуюся Шар к двери, обратно на тротуар. Негритянки, вырывавшие теперь друг у друга орущего ребенка, не обратили на них никакого внимания.
Пройдя полквартала, Майкл сказал:
— Ты знаешь, что такое «не вписываться в окружающее»?
— О, да, и довольно неплохо, — раздраженно ответила Шар.
— Да, в сущности, никто не вписывается в окружающее идеально. У каждого бывает чувство, что он не от мира сего. Если это чувство оказывается достаточно сильным, человек и в самом деле перестает в него вписываться. Так можно превратиться в нелюдима или диссидента, а может, в идиота или гения. Некоторых из таких маргиналов мы называем святыми, другие же просто психопаты. Это верно для нормального мира, но не здесь.
— Так не стоит ли нам собрать вместе всех тех, кто не вписывается?
— Это заняло бы целую вечность, да к тому же мы не знаем, кого мы таким образом соберем. Мы можем оказаться в одной компании с сумасшедшими и недовольными — просто потому, что то, что человек не вписывается в этот мир, не означает, что он к нему не принадлежит.
— А, ну теперь все понятно.
— Я знаю, что все это очень запутанно, знаю, — Майкл сделал паузу, призадумавшись. — Понимаешь, нам нужно собрать очень немногих, тех, кто похож на нас.
В его мозгу стало вырисовываться некое подобие плана, но происходило это гораздо медленней, чем ему хотелось. По дороге он стал более пристально всматриваться в окружающее.
— Смотри-ка, видишь вон того человека? Ну вот этого, с собакой? Сразу я как-то не заметил, но мне кажется, что он мельком оглянулся на нас.
Майкл оказался прав. Пройдя еще несколько кварталов, они обнаружили еще нескольких прохожих, которые то ли посмотрели им вслед, то ли каким-то иным образом, похоже, заметили их присутствие, пусть даже просто слегка отклонившись от своего пути, чтоб избежать с ними столкновения. Полного зрительного контакта ни с кем из них не произошло, но теперь они знали, что они не совсем уж призраки.
— Странно, — сказала Шар.
— Да, похоже, для некоторых мы реальны, для других полуреальны и нереальны для подавляющего большинства. Но это открывает нам выход.
— Правда?
— Да, потому что это напоминает киношные гонки. Поначалу все, похоже, приняли Исмаилов фильм, точно так же как они без вопросов принимают нормальную реальность. Люди не знали великой тайны: это не есть нормальная реальность. Вокруг нас, соревнуясь друг с другом, всегда толчется множество миров — я хочу сказать, что мы вольны выбирать, в какое кино попасть. Это, в сущности, наше собственное кино, сценарий которого мы все время сами пишем, вот только не всегда об этом знаем.
— Ты говоришь так, будто знаешь, что нам делать дальше, — сказала Шар. Слова Майкла, похоже, произвели на нее впечатление.
— Почти. Нужно поговорить кое с кем о конце света.
С помощью нехитрого трюка они проникли в такси, воспользовавшись неторопливостью выходившей из него старушки. Машина шла от центра, и Майкл терпеливо дождался, когда они остановятся на красный свет в середине пятидесятых номеров.
— Пошли, — сказал он, распахивая дверь и вытаскивая Шар. Водитель дернул головой, но они не стали выяснять, много ли он успел заметить. Ближайшее здание телевизионной сети находилось на Шестой улице; они добрались туда за пять минут. Еще десять у них ушло на то, чтобы проскользнуть мимо охраны — после беспорядков и бури вооруженной до зубов — к скоростному лифту, доставившему их в павильон национальной службы новостей.
Майкл осмотрелся вокруг. Павильон был разделен на Две большие секции. Левую целиком занимала аппаратная с многочисленными режиссерами и техниками за стойками мониторов. Это было сердце национальной сети новостей; присмотревшись, можно было увидеть студию — сейчас пустовавшую, — из которой велись передачи. Правую секцию занимали кабинеты продюсеров и менеджеров.
— Шар, для тебя есть работа, — сказал Майкл. — Когда я дам тебе сигнал, открой дверь, войди в аппаратную и не выходи оттуда, пока я не скажу.
— Хорошо, а что-нибудь делать там нужно?
— Да, нажимай все кнопки, какие увидишь, и продолжай делать это, сколько сможешь.
— Зачем? А если меня кто-нибудь увидит?
— Думаю, не увидит. Пока ведь нас никто не заметил. Да и не такое это место, чтобы невписывающийся продержался здесь долго.
Шар кивнула, придя в восторг от будущего хаоса и почти полностью уверовав в свою безопасность. Она спряталась за дверью в аппаратную. Майкл подошел к веренице дверей продюсерских кабинетов, найдя, наконец, ту, которая была ему нужна. Повернувшись, он поднял руку.
— Помни, если кто-нибудь приблизится к тебе настолько, что сможет тебя схватить, беги к лифту. Встретимся на улице. Давай!