Он уверенно вышел на авансцену, окунувшись в рев человеческих голосов. Поклонение миллионов составляло теперь его жизнь, а то, что ему, быть может, не удастся получить желаемого, отступило на второй план. По-настоящему же ему хотелось услышать извинения Бога, сотворившего в мире подобное невежество и слепоту. Всемогущему не следовало допускать существования зла; Он мог отменить смерть и сделать людей любящими и сознающими.
Как и все они, Исмаил был жертвой Божьего недомыслия. Но у него хотя бы была сила с ней справиться.
— Дети мои, — нараспев воззвал он, специально направляя звук своего голоса так, что каждому казалось, будто Пророк шепчет ему на ухо. Приветствовавший его бешеный рев затих.
— Мы вышли на новый этап. Я долго думал об этом дне, пытаясь решить, куда мне забрать вас. Я недостаточно сделал для вас. Да, я унял бури и штормы. Я установил мир между людьми. Я накормил, напоил и возлюбил вас. Любил ли вас кто-нибудь, как я?
Ответных криков не последовало, лишь стоны и шепот; собравшиеся словно молили о спасении.
— Я пришел к вам, ибо вы забыты и отвергнуты. Вы сгрудились на каменном обломке, несущемся в холодной пустоте, и никому нет до вас дела. Вы хотите быть почитаемыми, избранными? Вы никогда не имели такой возможности.
Исмаил принялся танцевать по авансцене, всего в шаге-другом от первого ряда собравшихся, из которых никто не дерзнул протянуть руку, чтобы его коснуться. Лицо Пророка светилось от возбуждения, на коже заблестели капельки пота.
— Я знаю теперь, кто со мной, а кто нет. Сегодня я дам вам тому доказательство, ибо не все из вас покинут это место. Некоторые вознесутся вместе со мной, прочие же погибнут. То ли это, чего вы хотели?
Оглушенная толпа заметалась в страхе, но бежать было невозможно — слишком велика была давка.
— Да, да! — послышалось со всех сторон.
— Тогда я дам вам мою силу. Покоритесь мне, и я вместе с вами вознесусь к своему Отцу и взмолюсь перед Ним о ваших жизнях. Вы готовы к этому? Нужны ли вам другие доказательства? Тогда смотрите, я выберу сейчас первых из вас!
Он протянул руку вниз, однако — по крайней мере поначалу — никто не мог поверить, что их зовут на сцену. Лишь после того, как Исмаил несколько раз повторил: «Идите ко мне, идите же», до них дошло, что его слова следует понимать буквально. Несколько храбрецов взобрались к нему на подмостки. Каждому вышедшему Исмаил возложил на голову свою исцеляющую руку. Эффект был моментальным. Подвергнутые этой процедуре зашлись в экстазе, крича и воздевая вверх руки в приступах блаженства. Их вид ободрил остальных, и мгновение спустя вперед хлынула следующая, более многочисленная волна.
— Узнайте меня! Вот мой суд! — кричал Исмаил. Он коснулся еще нескольких возжаждавших, но на сей раз произошло нечто новое и ужасное. Они тоже закричали, но теперь это был крик невыносимой боли. Затем они рухнули на сцену без движения.
— Я любящий, но я и жестокий, — сказал Исмаил. — Вот урок, за которым я позвал вас сюда.
Увидев, что может с ними случиться, очередные добровольцы попытались было отступить, но сзади их подпирали тысячи жаждущих приблизиться к Пророку, кричащих, молящих, ползущих к сцене. Судьбы вновь прибывших Исмаил вершил без разбору. Бывало так, что мать корчилась в радостном забвении, не замечая, что ее ребенок упал замертво. Тела быстро исчезали под очередным валом.
— Взываю к вам: возлюбите Бога!
Пророк вкинул руки вверх. Черное солнце разрослось, закрыв собой полнеба.
— Как насчет тебя? А ты сам? — раздался новый голос. Он шел от одного из установленных на сцене микрофонов. Исмаил принялся судорожно вертеть головой, пытаясь понять, кто дерзнул его перебить.
— Замолчи, теперь мое время, — сказал он. Ринувшись вперед с еще большей энергией, он «спас» двух или трех человек за одно прикосновение. Люди падали целыми рядами, как колосья спелой пшеницы под косой.
— Я не стану молчать. Ты взывал к Божьей любви, и вот Я здесь.
Не обнаруживая источника голоса, люди на сцене стали в замешательстве оглядываться. Исмаил разозлился.
— Кто ты? — завопил он.
— Не тот ли Отец, к которому ты взывал? Я доволен тобой, Исмаил. Пришло время тебе вознестись.
— Нет!
Крик этот был столь мощным, что смел толпу, как взрывная волна. Передние ряды наседавших остановились.
— Что ты хочешь этим сказать, сын мой? Разве ты не исполнил свой обет? — спросил голос. Исмаил обернулся, мгновенно поняв, что это Майкл, но видеть его он не мог.
— Ты — не Божья любовь! — завопил Исмаил. — Это самозванец! Изыди!
Толпа пришла в замешательство. На мгновение воцарилась тишина; всем хотелось понять, что сейчас последует: изгнание беса или битва.
— Вы видите? — доверительно спросил Исмаил у ближайших к нему паломников.
— Нет, они не видят, — перебил его бестелесный голос. — Я не могу уйти. Я слишком тебя люблю.
Исмаил бросился к ближайшим микрофонам и отшвырнул их прочь. Раздавшийся визг заставил толпу съежиться, зажав уши.
— Изыди! — заорал Исмаил.
— Не бойся, сын мой. Ты сделал достаточно. Ты выполнил свою миссию.
Голос, казалось, шел из-за спины Пророка, и тот развернулся, пытаясь обнаружить его источник. Он молотил кулаками воздух, убив нескольких человек, на свою беду стоявших рядом. Но людей на сцене было слишком много; голос мог идти откуда угодно.
— Отпустите вашего Пророка, — сказал голос. — Идите со мной. Пусть он получит свою награду.
— Мне не нужна награда! — закричал Исмаил. Но толпа, придя в себя от потрясения, начала верить божественному голосу.
— Вознесись… прими любовь… иди!
Голоса множились, и Исмаил злобно огляделся вокруг. Они что, издеваются над ним? Неужели они нашли в себе смелость обратиться против него, или же они так ему поклоняются?
— Не думайте обо мне, — сказал он более мягким, уверенным голосом. — Я ни о чем не прошу.
— Тебе нет нужды просить. Мы даем тебе твою награду и без этого, ты заслужил ее, — ответил божественный голос. Затем несколько стоявших в первых рядах расступились, и Майкл выступил вперед. Он похлопал Исмаила по плечу, и тот обернулся.
— Это сладостный миг, — прошептал Майкл ему на ухо. — Насладись им.
Исмаил бросился на него, но Майкл вовремя отступил. Его голос несся из каждого динамика в амфитеатре, перекрывая вопли и стоны.
— Люди! Божественная любовь не изливается в нашей жизни, как дождь. К ней нужно стремиться, ее нужно заслужить. Путь к блаженству труден, но он посилен. Верьте мне. Можно ли найти любовь без таких, как Исмаил? Разве не он ваш спаситель? Ответьте ему! — Майкл слышал теперь, что согласные крики толпы перерастают в рев. — Еще! — закричал он. — Кто ваш спаситель?
— Пророк, Пророк!
Ощутив на себе всю мощь той истерии, что он называл любовью, Исмаил пришел в ярость.
— Спас их? — хриплым язвительным шепотом сказал он на ухо Майклу. — Да они дураки. Никто и не собирался ничего для них делать. Им просто нужен я. А какова альтернатива? Какой-нибудь пахнущий лимоном напичканный гормонами мессия? Спасение в виде таблетки? Божья благодать из аэрозольного баллончика?
— Подожди, это еще не все, — сказал Майкл на ухо Пророку. Эти слова стали слышны толпе; Майкл не пошел на поводу у Исмаила и не стал приглушать голос.
— Он говорит, что ему нужна ваша сила, чтобы спасти вас, — сказал Майкл, собрав для этого последнего акта всю свою силу. — Но если у вас есть сила, зачем отдавать ее ему? Пользуйтесь ею сами! Он лгал вам, обманывал вас — посмотрите, во что вылились его щедроты. Похоже ли это на любовь к вам?
Ему более не было нужды изображать голос Бога. Слова шли прямо из его души,
— Хотите увидеть, как он вознесется в небо? Хотите? Так давайте отправим его туда! — выкрикнул Майкл, заглушая ропот толпы. — Считаете ли вы, что он заслуживает того, чтобы уйти?
Толпа не знала, что ответить. Некоторые кричали «да», некоторые «нет». Те немногие, кто мог видеть Майкла, кричали ему, чтоб он убирался со сцены. Остальные просто издавали неодобрительные звуки.