Выбрать главу

И еще два момента нуждаются в обсуждении. Если в биографии автора романа было такое существенное событие, как личное знакомство с Дорошевичем, почему бы не рассказать об этом несколько подробнее, не подтвердить этого факта какой-то конкретной информацией? Увы — в рукописи ни слова нет ни о времени, ни об обстоятельствах этой встречи. Зато есть упоминание о ней в цитировавшемся выше очерке, опубликованном в журнале «Москва». Покровский пишет, что в 1920 году он «приехал из Москвы в только что освобожденный от Врангеля Севастополь, где жил в своем доме Влас Михайлович…» И, конечно, у него был повод, чтобы навестить Дорошевича. Покровский принес ему номер петроградского журнала «Вестник литературы» за 1920 год, где из-за ошибочного слуха о смерти короля фельетонистов был напечатан посвященный ему некролог. И, конечно, именно в присутствии Покровского Дорошевич сел за стол и написал остроумный ответ редактору журнала. Безусловно, все это придумано: история с прижизненным некрологом получила огласку, и Покровский решил использовать этот факт биографии Дорошевича, чтобы найти хоть какую-то точку реального, биографического сближения с ним. Выдумкой это представляется еще и потому, что если бы встреча действительно была, то Покровский непременно описал бы ее в подробностях, так, как это сделали другие писатели и журналисты, встречавшиеся с Дорошевичем в последний период его жизни, — Александр Амфитеатров, Ариадна Даманская, Владимир Нарбут, Б. Россов, Корней Чуковский, Михаил Кольцов.

Наконец, как случилось, что Покровский стал обладателем архива Дорошевича через 19 лет после его смерти, следовательно в 1941 году? Об этом — ни слова. Здесь история отчасти принимает детективный характер. Наталья Власьевна считала ложью утверждение Покровского о том, что он обладал архивом Дорошевича. Увы — дочь писателя ошибалась. У Покровского был если не весь архив ее отца, то несомненно какая-то его часть. Это подтверждается самыми различными фактами. Во-первых, я сам видел некоторые документы в квартире на Плющихе — тетради, блокноты, удостоверения. Далее, известно, что Покровский продавал отдельные материалы государственным учреждениям. В той же публикации в журнале «Москва» он сообщает о переданном им (на самом деле проданном в 1962 г.) Институту мировой литературы АН СССР письме Горького 1922 года к вдове Дорошевича актрисе О. Н. Миткевич. Некоторые документы он в начале уже 1980-х годов продал Одесскому литературному музею, где есть, кстати, уголок Дорошевича, посвященный одесскому периоду его журналистской работы.

В Отделе рукописей Российской государственной библиотеки хранится описание архива Дорошевича, сделанное Покровским. Архив описан как находящееся у него собрание материалов. Вполне возможно, что он оформил таким образом свое предложение об их продаже. В описании перечисляются письма к Дорошевичу артистов Юрьева, Южина-Сумбатова, Савиной, адресованное И. Д. Сытину письмо князя Мещерского, издателя газеты «Гражданин», выписанные на имя Дорошевича профсоюзный билет журналиста РОСТА (1919 г.) и удостоверение лектора Института журнализма (1921 г.), гранки его статей, фельетонов… Кстати, местонахождение этих документов до сих пор неизвестно.

Очевидно, что это были остатки некоей части когда-то богатого архива. О том, насколько он был велик, можно судить по замечаниям Покровского, присланным мне в 1975 году в связи с выходом моей монографии «Судьба фельетониста. Жизнь и творчество Власа Дорошевича». В связи с тем, что в квартире на Плющихе я видел не архив Дорошевича, а лишь несколько документов из него, в книге сделана ссылка на архив В. К. Покровского. Это вызвало сильное неудовольствие со стороны Владимира Константиновича, указавшего мне: «Там, где Вы ссылаетесь на мой архив, Вы должны были сослаться на архив Дорошевича, но указать, что он у меня; тем не менее Вы утверждаете, что архив вообще не сохранился. Даже если те примерно полтораста единиц хранения, которые у меня сохранились, не считать архивом, Вам надлежало б упомянуть, что у меня до войны был архив пудового веса».

В другом его письме упоминается о «несохраненной части архива Дорошевича», пропавшей в ленинградскую блокаду. Таким образом несомненно, что какая-то часть архива Дорошевича у Покровского была. Другое дело, как она к нему попала?

Сохранились два письма директора Литературного музея Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича к вдове Дорошевича Ольге Николаевне Миткевич, имеющие непосредственное отношение к судьбе архива писателя. Оба датированы 1934 годом, когда был образован Государственный литературный музей и его первый директор приступил к собиранию писательских архивов. Вот что он писал 21 мая: