Мама заметила моё появление, улыбнулась, но тут же встрепенулась:
- Майлз, что-то случилось?
И в этом ей вопросе, слышном абсолютно всем, было столько переживания и заботы, что попроси я её сейчас переговорить со мной наедине, все остальные женщины только больше испугаются. Страх породит слухи и домыслы, что мне абсолютно не нужно. Поэтому, как бы мне не хотелось, говорить придётся со всеми сразу:
- Я хотел кое-что рассказать вам. Всем вам. Этот вопрос касается семьи, и я хотел бы, чтоб он остался в семье, но и в тоже время не был ни для кого из вас тайной. Это очень личное… Но оно касается жизни клана. Дело в том…
Клятва запрещает мне рассказывать кому-либо об отношениях с моей женщиной. Я не могу ни сказать, ни намекнуть на то, что между нами. Но я могу говорить сколько угодно о своих чувствах, мыслях, надеждах.
- Дело в том… что я влюбился! – На это заявление в комнате повисла тишина. - Мне всегда казалось, что это чувство в его неразумной всепоглощающей стадии удел глупцов. Что ему поддаются, подчиняются, меняя все свои планы лишь слабаки, те, кто не контролирует происходящего. Но выходя утром к завтраку, я неизменно думаю об этой женщине, ищу её глазами, ревную даже к тем, кого она обжигает холодом безразличия. Я начинаю скучать, стоит ей только отвернуться. А главное я не вижу смысла в своей жизни, если в ней не будет её. Я всегда был осторожен, но за неё готов кидаться в драку. И… вчера я обсудил с Каримом Иштар, будущим главой клана, что не стану вновь ухаживать за его сестрой Халидой. Союз между нашими кланами очень важен. Но мы договорились, что его свяжет Оливер. В следующем году в академию придёт ещё младшая из сестёр Иштар, Оливер сможет выбрать любую. Я же… я буду добиваться мою донну. Я верю, что получу её публичное согласие уже в конце этого года и тогда вас познакомлю. Надеюсь, вы простите меня.
В молчаливых взглядах в мою сторону я читал удивление, жалость, осуждение и даже восхищение. Последнее, правда можно было не считать, мои сёстры ещё не понимают как устроен этот мир. Восхищаться тут было нечему. Осуждать да. Уверен, от меня ждали большего. И пока это не было произнесено вслух, я поспешил попрощаться и сбежать. То, что я хотел – я сделал.
О таком, не красящем меня признании, посторонним рассказывать не будут. Даже Халиде. А, не зная о нём, гладко солгать, так чтоб мама или бабушка поверили, она не сможет.
52. Помощники
Правда, избежать совсем разговоров с роднёй мне всё-таки не удалось. Заскочив в библиотеку, скопировать для смески Габриэль дневники основателей академии, я наткнулся на старейшину.
Он сидел в широком мягком кресле укрытый пушистой шкурой. На небольшом столе были разложены листки и дневники. Он поднял на меня глаза:
- То, что ты сказал женщинам, правда?
Ему уже доложили? Я слегка извернулся:
- В том, что я им сказал, не было ни слова лжи.
Он с пониманием кивнул. Потом снова то ли спросил, то ли констатировал:
- Наш новый глава дал тебе задание, с которым ты не справился.
Эта была скользкая тема. Мне было неизвестно, насколько дядя посвятил старейшину в то, что мне поручил, а главное насколько мой двоюродный дед приветствует этот план дяди.
- Это очень непростое задание. Я продолжаю искать способы его выполнить.
- И потому он полагает, что тебе нужна помощь на территории академии?
Я удивился:
- Помощь? – У дяди нет по-настоящему сильных и преданных сторонников. Какая помощь? Кого бы он ни привлёк, высок риск предательства. Тем более на территории академии. Если он кого-то посвятит там в этот план… - Это было бы катастрофой. Не нужно никакой помощи.
Старик пожал плечами:
- Я сказал тебе всё, что хотел сказать.
В академию я вернулся ближе к полуночи. Встречало меня всё то же беснующиеся море, пара кузенов Диеваса и Лоренцо.
- Как успехи? Мойра как-то объяснил общественности, почему Габриэль не приняла извинения?
Смесок пожал плечами: